Мария I. Королева печали - Элисон Уэйр
– Мы все глубоко сочувствуем ему, – сказал Арундел, – однако у него нет ни характера, ни опыта, чтобы быть королем. Господь свидетель, он даже не умеет ездить верхом!
– Он в этом не виноват, – заметил Гардинер. – Этому можно легко научить.
– Ему придется слишком многому учиться, – возразил Арундел.
Мария устало слушала их перепалку. Что касается Куртене, то тут она пребывала в нерешительности. Он был чрезвычайно красив: светловолосый, высокий, элегантный, от природы крайне учтивый. Более того, он происходил из одной из самых известных католических семей королевства и оставался приверженцем истинной веры. Однако Ренар считал Куртене слишком гордым, упрямым, мстительным и себялюбивым, хотя последнее едва ли можно было ставить ему в вину, учитывая долгие годы лишений. Что касается остальных его пороков, то в тех редких случаях, когда их пути пересекались, Мария ничего столь ужасного не замечала и в результате пришла к выводу, что Ренар просто пытался ее отговорить. Тем не менее она знала, что придворные издевались над наивностью Куртене и его неумением вести себя в приличном обществе.
– Большинство подданных вашего величества желают, чтобы вы вышли замуж за англичанина, – заявил Гардинер. – И, взяв в мужья Куртене, вы ответите народным чаяниям. Полагаю, присутствующие здесь милорды согласятся, что это оптимальный выбор.
– Быть может, нам стоит проголосовать? – предложила Мария и, когда, к ее величайшему удивлению, примерно две трети присутствовавших проголосовали за Куртене, сухо заметила: – Я поражена, что вы не удосужились поинтересоваться моей точкой зрения, поскольку этот вопрос непосредственно касается лично меня. И я должна вам сказать, что Куртене мне не нравится: он слишком низкого происхождения, слишком молод и слишком неопытен.
– Как будет угодно вашему величеству, – разочарованно пробормотал Гардинер.
– Возможно, милорды, вам следует еще раз подумать о моем замужестве, а также о том, будет ли мой потенциальный жених подходящим консортом. – С этими словами Мария встала и покинула зал заседаний.
* * *
В середине августа она распорядилась насчет переезда двора из Тауэра в Ричмондский дворец. Вскоре после этого Нортумберленд предстал перед судом пэров по обвинению в государственной измене и был признан виновным, и герцог Норфолк, граф-маршал Англии, приговорил его, как предателя, к повешению, потрошению и четвертованию. Мария поспешила изменить приговор на казнь путем отсечения головы, что являлось обычной привилегией для пэров королевства.
Гардинер навестил Нортумберленда в Тауэре и, вернувшись мрачнее тучи, сказал:
– Мадам, он искренне желает обратиться в католическую веру.
Мария открыла от удивления рот:
– Что?!
– Похоже, таким образом он надеется спастись. Готов до конца жизни исполнять епитимью за все причиненные вам обиды и просит узнать у вас, есть ли надежда на милосердие. Я ответил ему, что, по-моему, он должен принять смерть, и при этих словах Нортумберленд разрыдался. Сказал, что в душе всегда был католиком и в бытность короля Эдуарда перешел в другую веру исключительно из-за непомерных амбиций, а теперь вымаливает у Бога прощение. Мадам, его отчаяние было так велико, что я сам не выдержал и заплакал. Неужели вы не пощадите его?
– Я подумаю. – Мария пыталась представить человека, терроризировавшего ее из-за религии, в роли жалкого, кающегося грешника.
Она вызвала Ренара, в совете которого нуждалась больше, чем когда бы то ни было.
– Мадам, позвольте правосудию вершиться своим чередом, – твердо заявил Ренар.
Когда Мария озвучила свое решение Гардинеру, тот был явно разочарован, но воздержался от комментариев. Итак, Нортумберленд отправился на эшафот на Тауэр-хилл, и ему отрубили голову на глазах у десяти тысяч зевак. Перед казнью он заявил, что его переход в другую веру был искренним и он заслужил тысячу смертей.
* * *
Мария решила, что пришло время сделать заявление о своих намерениях насчет религии, и выпустила декларацию с подтверждением своей приверженности католической вере, где выразила надежду, что ее подданные с готовностью примут католицизм. В декларации не выдвигалось никаких требований о возвращении земель, некогда принадлежавших Церкви. Со стороны Марии это стало вынужденной уступкой. Она объявила, что не собирается никого принуждать к смене религии, пока не будет заключено новое соглашение, одобренное парламентом. В скором времени священнослужителям запретили читать проповеди, что, по мнению Гардинера, лишало реформаторов самого мощного оружия.
И все-таки кое-кого нужно было заставить перейти в другую веру, а именно наследницу Марии. К концу августа Мария окончательно поняла, что Елизавета намеренно игнорирует все уговоры посетить мессу, и противоборство это было подобно гноящейся ране. Вопрос религии лежал между сестрами, точно обоюдоострый меч. Более того, у Марии возникли подозрения, что французский посол, одиозный мессир де Ноай, пытается снискать благосклонность Елизаветы. Сестра улыбалась комплиментам посла, и они фамильярно болтали, словно добрые друзья.
Мария недолюбливала посла: тот был скользким типом, который открыто поддерживал Нортумберленда. Де Ноай мог по-прежнему плести против королевы интриги, так как ее друг и покровитель, император Священной Римской империи, являлся врагом Франции. Неужели де Ноай уговаривал Елизавету предъявить права на корону? Ну конечно же нет! Похоже, Мария шарахалась от собственной тени. Король Генрих не потерпел бы протестантки на английском престоле. Однако Ренар придерживался противоположной точки зрения.
– Мадам, леди Елизавета затевает интригу вместе с французами, – заявил он, когда они с Марией прогуливались по ее частному саду, греясь в лучах сентябрьского солнца. – Ее популярность угрожает безопасности вашего величества. Она умная, честолюбивая и хитрая.
– Боюсь, вы правы, – вздохнула Мария. – Я искренне пыталась сохранить наши теплые отношения, но она изменилась, и теперь я не могу быть уверена в ее лояльности. Мне становится все труднее скрывать свою неприязнь к ней.
– Мадам, она сама во всем виновата. Вы старались проявлять к ней доброту. Заклинаю вас, будьте бдительны и не спускайте с нее глаз!
– Я воспользуюсь вашим советом, – кивнула Мария.
Ренар обратил на нее взор своих прекрасных глаз, и Мария на секунду забыла, что она королева. Какое счастье заручиться поддержкой такого сильного, уверенного в себе мужчины, иметь возможность получить от него дельный совет… находиться в его обществе! Она уже начала было подумывать о том, чтобы пригласить Ренара посидеть с ней в тени старого дерева – придворные дамы будут неподалеку для соблюдения приличия, – но тут он заговорил, вернув Марию в реальность:
– Мадам, я насчет леди Джейн Грей… Император придерживается мнения, и я с ним абсолютно согласен, что вы должны казнить ее как предательницу.
– Нет, мессир, об этом не может быть и речи! – отрезала Мария. – Леди Джейн и ее супруг останутся в Тауэре в почетном заточении до тех пор, пока я не сочту безопасным помиловать их и выпустить на свободу. Они предстанут перед судом
