Вечное - Скоттолайн (Скоттолини) Лайза (Лиза)

— Ну что там? — спросила Элизабетта, выглядывая из оврага.

— Ничего. — Марко наблюдал за солдатами: кто рассматривал свои ногти, кто чистил мундир, кто курил одну сигарету за другой. — Просто торчат там и глазеют на одни и те же виноградники ночь за ночью. Это поможет нам, когда придет время. Им до смерти скучно.

— Вот почему они так обрадовались мне сегодня.

Марко опустил бинокль.

— Не поэтому. Ты красивая девушка, идешь с вином. Об этом мечтает каждый мужчина.

— Мужчины так любят вино?

— Нет. Мужчины обожают женщин, которые так любят вино. — Марко снова посмотрел в бинокль. — Но ты молодец. Такая храбрая!

— Спасибо.

— Дальше будет сложнее, к тому же не исключено, что барон фон Вайцзеккер все же не отправил сюда Сандро с отцом. Если он нас подвел, нам крышка.

— А мне кажется, отправил.

— Почему?

— Я делаю лучшую пасту в Риме.

Марко улыбнулся, влюбляясь в нее снова. Его сердце болело за Элизабетту, и он боялся, что это чувство навсегда останется с ним.

Он украдкой покосился на нее в лунном свете, но она безотрывно смотрела на лагерь.

Глава сто двадцать седьмая

На следующий день Марко c Элизабеттой спрятались в овраге, замаскировавшись под кустарник. Уже наступил вечер, а они все еще ждали, когда же появятся Сандро и его отец.

Если поезд вышел из Рима этим утром, то Симоне должны уже приехать, если, конечно, они были в том поезде.

Марко старался не падать духом. Элизабетта стала совсем молчаливой. Он направил бинокль на Виа-Ремезина, что вела от станции Карпи. На дороге никого не было видно.

Пока что по ней и по Виа-деи-Грилли проезжали только повозка с мулом, фермер на лошади и старый грузовичок из acetaia.

Он повернул бинокль налево, к транзитному лагерю. Все выглядело как обычно: вдоль забора по периметру стояла охрана.

Несколько солдат охраняли стройплощадку, на ней трудились заключенные. Никаких приготовлений к приему новых узников не велось, и это тревожило Марко.

Он наблюдал и ждал, но вот наконец заметил, как что-то движется по Виа-Ремезина в сторону лагеря. Вскоре он рассмотрел, что это было: несколько «кюбельвагенов», немецкий конвой.

Должно быть, они едут из Модены или откуда-то еще. Возможно, именно потому и произошла задержка.

Сердце Марко бешено забилось. Машины подъехали ближе. Стало видно, что позади них тащится процессия измученных мужчин, женщин и детей.

— Идут! — Марко не отрывал бинокль от глаз.

— Видишь Сандро? — разволновавшись, спросила Элизабетта.

— Пока нет. — Марко наблюдал за чередой семей, бредущих по дороге. Они уныло цеплялись друг за друга. Он вглядывался в лица, надеясь отыскать Сандро или его отца. Головы покачивались и проплывали мимо — шевелящаяся людская масса.

Тут Марко заметил Сандро: он шел, приобняв Массимо, который слегка прихрамывал.

— Вот он!

— Слава богу! Дашь посмотреть?

— Пока нет. Боюсь потерять его из виду.

«Кюбельвагены», а за ними и строй узников повернули за угол ко входу в транзитный лагерь. Немцы открыли ворота и пропустили машины. Другие солдаты подбежали к несчастным семьям и с оружием и собаками погнали арестантов внутрь.

Марко видел, как они проходят на территорию лагеря. Вскоре настал черед Сандро и Массимо, которых тоже заставили войти. Нацисты поторопили оставшихся и заперли ворота. Люди столпились перед бараками, неосознанно сбившись в кучу. Собаки лаяли и рвались с поводка, пугая детей. Матери укачивали младенцев, отцы взяли на руки малышей постарше.

Нацисты с оружием в руках отделяли мужчин от женщин и детей, отправляя их в разные стороны лагеря. Жен и мужей отрывали друг от друга, они плакали. Дети взывали к отцам и дедушкам. Их принуждали разойтись под дулом пистолета или грозя прикладом автомата.

— Что там происходит?

— Немцы разделяют мужчин и женщин.

— А Сандро?

— Они с отцом ждут, пока их отправят в барак. — Марко нужно было увидеть, в какой именно барак пойдут Симоне. Вскоре их направили к третьему бараку с востока и заставили встать перед ним в шеренгу. На строении висела белая табличка. Надпись Марко не смог прочитать.

— Пожалуйста, дай посмотреть…

— Ладно. Он стоит у третьего барака с конца слева. — Марко отдал ей бинокль. — На каждом бараке белая табличка. Какой номер у их барака?

Элизабетта взяла бинокль.

— Вижу его! У него все еще мой базилик! Интересно, ему передали мою записку?

— Какой номер у их барака?

— Пятнадцатый. Жаль, мы не можем пойти туда прямо сейчас.

— Только когда стемнеет. Надо придерживаться плана.

— О нет! У него что-то с лицом, — простонала Элизабетта. — Наверное, его били…

При мысли об этом Марко охватила ярость.

Пришла пора действовать, он с нетерпением ждал наступления темноты.

Глава сто двадцать восьмая

Луна скрылась за облаками, и в полной темноте Элизабетта и Марко стали пробираться вперед. Одежда у них была темная, что помогало раствориться во мраке. Они помчались через пастбище к восточной стороне лагеря. Вокруг — ни виноградника, ни оврага, где можно укрыться. Окутанные одной лишь завесой ночи, они были уязвимы.

Пригнувшись, Марко и Элизабетта подобрались к лагерю. Они остановились у высокой пинии, что росла возле задних ворот, поблизости от барака Сандро.

В лагере царила тишина. Узников заперли в бараках, в этот час они спали. Охранники, как обычно, стояли на своих постах. Элизабетта не видела под касками лиц, но ей и не было нужды их запоминать. Главное, чтобы они помнили ее — деревенскую девушку с бутылкой вина.

У пинии Элизабетта и Марко разделились, не произнеся ни слова. Им и не требовалось ничего говорить, план был известен. Она осталась за деревом, а Марко побежал к стройплощадке с западной стороны лагеря. По периметру стройки не было ограждения, и ночью ее никто не охранял. На столбах висело несколько фонарей, но они не горели.

Элизабетта пряталась за стволом пинии. С минуты на минуту Марко доберется до стройки. Там он разожжет небольшой пожар, а пока тот разгорится, Марко успеет вернуться к ней.

Ей нужно было отсчитать пять минут, а потом приниматься за дело. Сердце глухо билось в груди, но Элизабетта заставила себя медленно считать. Она изо всех сил старалась держать себя в руках. Она сделает что угодно для спасения Сандро.

Элизабетта не видела Марко, но верила, что тот подоспеет вовремя.

Она отсчитала две минуты, потом три, четыре и, наконец, пять.

Пора.

— Эй, там! — позвала Элизабетта ближайшего к ней солдата, с улыбкой выступая из-за дерева. Тот поднял автомат, и все ее тело пронзил страх. — Это же я! — махнув ему, воскликнула она.

Немец опустил оружие, и Элизабетта вздохнула с облегчением, вспоминая немецкие фразы, которым ее научил Марко.

— Я тебя помню, красавчик. А ты меня?

— Natürlich[141], — ответил тот приглушенно. Он оглянулся, проверяя, не смотрит ли кто на них.

— Ты мне больше всех понравился. Мне нужен мужчина. — Элизабетта боролась со страхом, изо всех сил вспоминая немецкий. — Мне так одиноко.

Солдат застыл, не отвечая и не двигаясь.

Элизабетта затаила дыхание. Она не знала, что делать. Придется импровизировать. Она задрала юбку спереди, безошибочно выдавая свои намерения.

— Пожалуйста, ты мне больше всех понравился. Мне нужен мужчина. Мне так одиноко…

Солдат повернулся в сторону другого часового, а затем быстро крикнул ему что-то по-немецки. Элизабетта молила Бога, чтобы он не выдал ее. Второй солдат лишь кивнул: значит, не выдал. Немец направился к задним воротам лагеря, затем вышел за них, расстегнув ремень, словно собирался помочиться.

Элизабетта снова отошла за дерево, глядя на приближающегося солдата. Сердце гулко билось в груди. Она бросила взгляд в сторону стройки. Огня пока видно не было. Ей оставалось лишь надеяться, что Марко успеет к ней вовремя.