Элиф Шафак - Ученик архитектора
Озадаченный Джахан уставился на него:
– Что вы имеете в виду?
– Помнится, товарищ ваш потребовал принести большой нож. Я, конечно, поинтересовался, зачем он ему понадобился. Сами понимаете, у нас здесь всякого сброда хватает и лишние неприятности мне не нужны. Откуда мне знать, может, парень задумал вонзить этот нож кому-нибудь в грудь? Но ваш спутник заверил меня, что ничего плохого не замышляет. Обещал вскоре вернуть нож в целости и сохранности, и, надо отдать ему должное, сдержал обещание.
Джахан отодвинул пустой горшок. Внезапно им овладело дурное предчувствие. Ему даже захотелось, чтобы трактирщик замолчал. Но тот был полон решимости продолжить свой рассказ.
– Так или иначе, на душе у меня было неспокойно. Я решил заглянуть в замочную скважину, посмотреть, что этот парень будет делать с ножом. Вы еще сидели тогда внизу, в этом самом зале.
– И что же вы увидели? – дрогнувшим голосом спросил Джахан.
– Вашего друга. – Последнее слово трактирщик произнес с откровенной насмешкой. – Странное занятие он себе нашел, ничего не скажешь. Кромсал на части какую-то книгу в кожаном переплете. Словно то был его злейший враг.
– Нас… нас тогда как раз обокрали, – пробормотал Джахан. – Забрали все мои рисунки. И мой дневник. Все пропало…
– Нет, эфенди, воры здесь ни при чем, – заявил его собеседник. – В моем заведении сроду никаких краж не бывало. Тут вещи гостей всегда остаются в целости и сохранности. Это ваш друг превратил ваши рисунки и книги в крошево. Уж не знаю, куда он спрятал потом клочки бумаги.
– Но… зачем?
– Ха! Я долго ломал себе над этим голову, да только тщетно, – усмехнулся трактирщик. – Если вдруг когда-нибудь выясните, расскажите мне, сделайте такую милость.
После того как старик ушел, Джахан заказал кружку эля, которым славились эти места. Его то и дело пробирала дрожь, словно он сидел на сквозняке. Допив эль, он щедро расплатился и отправился на конюшню.
– Мою лошадь накормили и напоили? – осведомился он.
– Да, эфенди, – ответил конюх.
– Оседлайте ее.
– Вы хотите двинуться в путь на ночь глядя? Но собирается гроза. К тому же в лесу ночью небезопасно.
– Я не поеду через лес, – покачал головой Джахан. – Мне надо вернуться обратно в город.
* * *Джахан скакал в Стамбул во весь опор. Дорогу пересекали бурлящие ручьи, на обочине шумели старые вязы. Гроза мчалась за ним по пятам, как охотничья собака, преследующая добычу. Лошадь испуганно вздрагивала при каждом очередном раскате грома, которые звучали все ближе и ближе. Но пока всаднику удавалось опередить свинцовые дождевые тучи. Вокруг стояла темнота столь полная и непроглядная, что она поглощала все тени. Наверное, подобная темнота окружает человека после смерти, пришло в голову Джахану. Что ж, даже если это и так, в темноте нет ничего пугающего, в ней лишь таится неизвестное.
Джахан пересек долину, усеянную гранитными валунами, которые издалека напоминали сжавшихся от холода людей. Ему даже показалось, что люди эти наблюдают за ним. Взгляды их были полны понимания и усталости, как у мудрых стариков, которые, испытав на своем веку и упоение надежд, и горечь разочарований, осознали, сколь бессмысленны страсти человеческие.
На подступах к Стамбулу гроза сумела обогнать Джахана и обрушилась на город. Молнии сверкали в ночном небе, выхватывая из сумрака холмы и купола мечетей. Казалось, небесный свод разверзается, на долю мгновения открывая людским взорам голубое сияние райской обители.
«Какой все-таки прекрасный город Стамбул, – подумал Джахан. – И до чего же он жестокий».
Вскоре разбитая проселочная дорога под копытами лошади сменилась булыжной мостовой. Джахан направился к Белградским воротам. Он знал, что из всех городских ворот только эти открыты всю ночь напролет.
Он был прав. Ворота оказались открыты. Несколько янычаров в высоких тюрбанах, с мечами и щитами в руках, стояли рядом в карауле. Один из них дремал стоя. Джахан сообщил, что он учитель из придворной школы, и предъявил свою печать. Янычары поглядывали на него с откровенным подозрением, однако держались почтительно, ибо понимали, что человек, занимающий подобное положение, может иметь связи в серале. Задав всаднику несколько вопросов, они решили его пропустить.
Некоторое время Джахан ехал вдоль моря, которое издали казалось темным, как чернила. Неистовые порывы ветра вздымали волны и ломали молодые деревья. Внезапно на землю сплошной стеной обрушился ливень. Подобный разгул стихии жители Стамбула называли Малым Судным днем, то есть своего рода подготовкой к концу света. И тщетно Джахан пытался спастись от дождя под кронами деревьев: добравшись до особняка Давуда, он промок до нитки. Где-то залаяла собака, какой-то человек прокричал несколько слов на незнакомом языке. Потом воцарилась тишина, которую мерный шум дождя не нарушал, но делал еще более глубокой.
Прежде, посещая Давуда, Джахан не обращал внимания на то, что он превратил свой дом в настоящую крепость: высоченные стены, железные ворота, живая изгородь из колючего кустарника. В памяти у него всплыли слова Давуда: «Мои жены недовольны. Говорят: мол, ты главный придворный строитель, а ограду вокруг собственного дома починить не можешь». Привязав лошадь к столбу, Джахан двинулся вдоль ограды, выискивая место, нуждавшееся в ремонте. Наконец он увидел то, что искал: несколько подгнивших досок. Приложив немало усилий, Джахан сумел выломать две из них, проделав в ограде отверстие, достаточное для того, чтобы в него протиснуться. Сад встретил его благоуханием. Джахан обошел вокруг дома, прикидывая, каким способом проникнуть внутрь.
Это оказалось даже проще, чем он предполагал. Дом был бы прекрасно защищен от вторжения, если бы не одно обстоятельство – самоуверенная небрежность владельца. Не сомневаясь в том, что мощная ограда станет непреодолимым препятствием для любого вора, он не счел нужным обеспечить свое жилище надежными запорами. Давуд позабыл о том, что даже самые крепкие стены имеют обыкновение со временем разрушаться, а самые острые лезвия – притупляться. Джахан отыскал низенькую деревянную дверцу, едва державшуюся на проржавевших петлях, толкнул ее и оказался в темном помещении. Судя по запахам, то была кладовая. Когда глаза привыкли к темноте, Джахан рассмотрел, что со всех сторон его окружают горшки с медом и черной патокой, бочонки с козьим сыром и сливочным маслом, связки сухих овощей и фруктов, мешки с зерном и орехами. Стоило Джахану представить, как обрадовался бы Чота, окажись он посреди подобного изобилия, его губы тронула невольная улыбка. Потом ему припомнилась ночь, когда он проник в придворную Обсерваторию. В то далекое время учитель был еще жив и полон сил, так же как и Чота, да и женщина, которую он любил, тогда еще не покинула этот мир.
Стараясь ступать бесшумно, Джахан вышел в коридор. В нише тускло горела масляная лампа. Джахан взял ее и поднялся по лестнице. Комната, в которой они с Давудом обедали, показалась ему огромной, словно темнота расширяла пространство. Джахан подошел к книжным полкам. Он сам не знал, что именно должен искать, но не сомневался: интуиция сразу подскажет, что поиски увенчались успехом. Поскольку у него не было времени просматривать все свитки подряд, Джахан выхватывал их наугад. Развернув первый, скользнул по нему глазами. Ничего необычного. На изучение второго и третьего свитков – то были проекты базара и больницы – он потратил еще меньше времени. Из глубины дома донесся какой-то шорох – то ли мышь пробежала, то ли ударилась о стекло лампы ночная бабочка. Джахан замер, весь обратившись в слух. Но его окружали темнота и тишина, более не нарушаемая ни единым звуком.
Развернув очередной свиток, он узнал почерк учителя.
Мой верный ученик Джахан!
Сегодня я пришел в тюрьму, где ты томишься, но мне вновь было не суждено с тобой увидеться. Вот уже во второй раз меня не пропускают к тебе. «Приказ великого визиря», – говорят стражники. Я попытаюсь повидаться с нашим милостивым султаном и испросить у него дозволения навещать тебя, сын мой. Посылаю тебе это письмо, дабы ты знал, что я беспрестанно молюсь о твоем благоденствии. Пока ты пребываешь в заключении, я не буду знать ни радости, ни веселья.
У Джахана перехватило дыхание. Наконец-то он узнал правду. Учитель не раз приходил в тюрьму, чтобы повидаться с ним, но его не пускали. Однако тайна, мучившая Джахана так долго, разрешившись, породила новую загадку. Почему он не получил этого письма? Кто и по какой причине перехватил его и прятал все это время?
Трясущимися руками Джахан развернул следующий свиток – то был проект городского акведука. Во время строительства этого сооружения произошел третий несчастный случай, унесший жизни восьми рабочих, включая Салахаддина. Он снова узнал руку учителя, изысканные росчерки его золотого пера. И разглядел на чертежах какие-то пометки, сделанные явно другим человеком, да к тому же чернилами более темного оттенка. Сходные пометы Джахан обнаружил и на чертежах мечети Сулеймание – как раз в том месте, где обрушились строительные леса.
