Над Нейвой рекою идем эскадроном - Олег Анатольевич Немытов
– Вот так радость, племянник вместе со мной! Пошёл по моим стопам… Ну, давай, Ромка, вместе послужим делу революции! Как там, в деревне все живы-здоровы?
– Все, – коротко ответил молодой красноармеец.
– Вот разобьём контру – и сразу туда, – сказал дядя и направился дальше вдоль строя.
В дороге поезд несколько раз обстреляли, и красноармейцы выходили разбирать завалы. А один раз со стрельбой пришлось разоружать свой пермский отряд и отправлять обратно в тыл для переформирования и суда над ними – за попутный грабёж крестьян.
По прибытии все отряды сразу же распределили по участкам. На взвод Швейцова была возложена задача оборонять железнодорожный мост через Сергу[12]. Красноармейцы, разбившись на две группы, заняли оборону по обе стороны железной дороги, подходившей к крутому берегу реки. Командир послал двух человек на несколько километров вперед, чтобы они разрушили полотно железной дороги и заняли оборонные позиции. Сутки прошли спокойно, но на следующие прибежала дальняя застава с криком:
– Идут! Много, с бронепоездом!
Швейцов дал команду приготовиться. Раздались странные раскаты грома, и что-то засвистело над головой. Кто-то из бывших фронтовиков сказал: «Пристреливаются. Надо было окопы поглубже делать». Но вот снаряды стали ложиться совсем близко, поднимая столбы дыма вперемешку с землёй.
– Отходи, прижимайся к мосту! Мост они трогать не будут, он им нужен целым! – скомандовал Швейцов.
Внезапно обстрел прекратился. Снова раздалась команда:
– Занимай окопы! Сейчас атака начнётся!
Вскоре Роман увидел впервые тех, с кем воюет. Впереди замелькали фигуры наступающих. Противник двигался вперёд, рассыпавшись в редкую цепь, передвигаясь короткими перебежками. С правого фланга заработал пулемёт. Пытаясь перекричать шум стрельбы, Швейцов закричал:
– Не одиночными стреляйте! Залпами по наступающим! Огонь!
Снова застрочил пулемёт. Наступающий противник залёг, в то же время продолжая вести огонь. К Швейцову подбежал Чечулин, член социалистического союза молодёжи, и что-то закричал, показывая назад, на противоположный берег. Матрос обернулся и, выругавшись, скомандовал:
– Разворачивай пулемёт! Нас обошли! Спасибо соседям, удружили!
Очумевший от первого в своей жизни боя, Роман тоже повернул голову и увидел, как с противоположного берега на мост заходят какие-то люди. Пулемётчик не двигался, лежал за пулемётом, застыв в неудобной позе. Командир, подскочив к нему, оттолкнул в сторону и, развернув его, дал по мосту длинную очередь. Зашедшие на мост отступили с него и открыли огонь с противоположного берега по защитникам моста. Теперь красный отряд обстреливали с двух сторон. Появились убитые и раненые. Впереди что-то зашумело. Кто-то из бойцов крикнул:
– Кажется, они полотно починили, сейчас бронепоезд сюда подойдёт!
– Собрать всех под мостом! Будем прорываться! Ты, Пётр, заложи гранаты под полотно, рванём ещё раз, сам мост нам уже не взорвать! – обратился Швейцов к пожилому бойцу.
Под мостом возле командира собралось около двадцати человек.
– Как с ранеными?
– Слушай команду! – получил Федорахин вместо ответа. – За мной! Держаться ближе к мосту! Вперёд!
Роман бежал, стараясь держаться сбоку от командира. Вот вода по колено, по пояс, по грудь, кто-то уже нырнул и поплыл. Противник, видимо не ожидавший такого наглого манёвра, не сразу заметил два десятка переплывающих через реку людей. Но, заметив, открыл шквальный огонь. Вот уже и берег. Роман не видел, сколько уцелевших бойцов вышло из реки. Рядом по-прежнему был Швейцов, а с другого бока – Чечулин. Наперерез выскочило несколько чехов.
– В штыки!
Но Федорахин застыл в ужасе от такой близости с противником. Прямо на него набегали три молодчика.
– К чехам захотел! Не помилуют!
И пинок сзади немного отрезвил его. Всё дальнейшее происходило, как в страшном сне. Ткнулся лицом в траву Чечулин. Швейцов выстрелил в одного из чехов, возникших перед Романом. Неожиданно для самого себя Федорахин размахнулся, и штык его винтовки с хлюпающим звуком вошёл во что-то мягкое. Выдернув штык и перескочив через убитого им врага, он не оглядываясь устремился вперёд к лесу. Только когда замелькали деревья, он остановился. За ним никто не гнался. Не зная, что делать дальше, молодой красноармеец пошёл назад. Вскоре на опушке леса он вначале услышал голоса, а затем увидел человек семь красноармейцев из своего отряда во главе со Швейцовым. Один из бойцов подталкивал кого-то впереди себя штыком. Увидев Романа, все обрадовались.
– Ну, ты дал! Так бежал, что мы думали, до Екатеринбурга тебя на дрезине не догоним.
Федорахин огрызнулся:
– Я команду выполнял. Это всё, что осталось от нашего отряда?
– Мы вот пленного взяли, – вместо ответа услышал Роман и только в этот момент увидел, что рука у командира на перевязи.
– А ты молодец, не растерялся! Вовремя свой штык использовал, – продолжал его хвалить пожилой боец.
– Я плохо всё помню, всё происходило, как во сне.
– Ничего… Такое со всеми в первый раз происходит.
Матрос обратился с вопросом к пленному:
– Ты русский офицер?
– Да.
– Какие части, в каком количестве и с каким вооружением на нас наступают? – продолжал допрос Швейцов.
– Я кадровый офицер Русской Императорской армии. Товарищи большевики, или как там у вас обращаются, я на такие вопросы отвечать не намерен!
– Расстрелять гниду!
Пленного поставили к дереву.
– Давай ты! – указал на Романа моряк.
Федорахин поднял винтовку и отпустил дуло вниз. Нет, не мог он просто так убивать человека связанного, находящегося в его власти, не испытывая к нему никакой злобы. Другое дело в драке, в перестрелке, в бою, но стрелять в человека, только за то, что он офицер и выполняет свой долг, пусть даже на стороне врага… Обо всём этом нужно переговорить с дядей. Как комиссар он должен знать, как поступать в таких делах. К тому же Роман, с ранних лет трудившийся на земле, не испытывал ненависти к офицерам. Ведь, в сущности, он служил с ними в одной армии, когда был в учебном полку. Он был исполнительным, устава не нарушал и в конфликты с командирами не вступал.
– Не могу. Как хотите, я не буду!
Тогда один из красноармейцев, выхватив шашку, зарубил повстанца…
Пешком по шпалам добрались до станции Ункурда[13], где располагался штаб. Там узнали о гибели командира Бахтина. Другие отряды
