37 французских философов, которых обязательно надо знать - Ирина Анатольевна Мудрова

Признание своей немощности – великий урок, который мы извлекаем. Не лучше ли приобрести доверие к себе других людей искренностью признания, что я ничего не знаю, чем бормотать слова и вызывать жалость к себе потугами все объяснить? Свободно сознающийся в незнании того, что он не знает, побуждает меня верить тому, что он берётся мне объяснить.

Необъятную сферу наук я себе представляю как широкое поле, одни части которого темны, а другие освещены. Наши труды имеют своей целью или расширить границы освещённых мест, или приумножить на поле источники света. Одно свойственно творческому гению, другое – проницательному уму, вносящему улучшения.

Даже согласившись, что люди гениальные обычно бывают странны, или, как говорится, нет великого ума без капельки безумия, мы не отречёмся от них; мы будем презирать те века, которые не создали ни одного гения. Гении составляют гордость народов, к которым принадлежат; рано или поздно им воздвигают статуи, и в них видят благодетелей человеческого рода.

Если разум – дар неба и если то же самое можно сказать о вере, значит, небо ниспослало нам два дара, которые несовместимы и противоречат друг другу. Чтобы устранить эту трудность, надо признать, что вера есть химерический принцип, не существующий в природе.

Для того, чтобы растрогать, не нужно быть растроганным.

Если какое-нибудь явление превышает, по нашему мнению, силы человека, то мы тотчас же говорим: это дело Божие; наше тщеславие не может удовольствоваться меньшим. Не лучше ли было бы, если бы мы вкладывали в свои рассуждения несколько меньше гордости и несколько больше философии? Если природа представляет нам какую-нибудь загадку, какой-нибудь трудно распутываемый узел, то оставим его таким, каков он есть, и не будем стараться разрубить его рукой существа, которое становится для нас новым узлом, ещё труднее распутываемым, чем первый.

Есть два рода законов: одни – безусловной справедливости и всеобщего значения, другие же – нелепые, обязанные своим признанием лишь слепоте людей или силе обстоятельств. Того, кто повинен в их нарушении, они покрывают лишь мимолётным бесчестьем – бесчестьем, которое со временем падает на судей и на народы, и падает навсегда. Кто ныне опозорен – Сократ или судья, заставивший его выпить цикуту?

Он второй во всех жанрах.

Кондильяк Этьенн Бонно де

1715–1780

Один из крупнейших представителей просветительской философии. Получил теологическое образование. В 1758–1767 годах он был воспитателем инфанта Фердинанда Пармского – внука Людовика XV.

По Кондильяку, все интеллектуальные способности развиваются на основе способности чувствовать. Внимание, память, суждение, размышление, желание представляют собой ощущение в его «различных превращениях». Умственные операции суть приобретённые привычки.

Суждение, размышление, страсти, одним словом, все душевные операции суть не что иное, как само ощущение в его различных превращениях.

Страх имеет над нами более власти, нежели надежда.

Если одно тело для нас загадка, то какой же загадкой должна быть Вселенная.

Конечно, исчислять – значит рассуждать, а рассуждать – значит исчислять.

Мы испытываем ощущения почти так же, как клавесин издаёт звуки. Внешние органы человеческого тела – как клавиши; предметы, воздействующие на них, подобны пальцам, ударяющим по клавиатуре; внутренние органы тела – как корпус клавесина; ощущения, или идеи, – как звуки.

Ламетри Жульен Офре де

1709–1751

Французский философ, врач. Родился в богатой семье торговца тканями. Изучал медицину в Париже. Был полковым врачом. Заболев горячкой, на основе наблюдений за своей болезнью пришёл к выводу, что духовная деятельность человека определяется его телесной организацией. Ламетри представил человека в качестве сложного механизма, сложного «биоробота». Философия Ламетри – первое последовательное построение системы механистического материализма. В своих последних работах Ламетри подошёл к идеям эволюции, высказывая мысли о единстве происхождения растительного и животного мира, о постепенном совершенствовании материи и животного царства. Философ скончался от острого аппендицита. Смерть Ламетри так никогда и не была расследована.

Люди, которых мир считает сильнейшими умами, никогда не взвешивали выгод, доставляемых двумя противоположными мнениями.

Никакая философия не может представлять опасности нравам, так как все её писания являются лишь сказками для черни и пошлыми рассуждениями для тех, кто не подготовлен к восприятию её сущности. Прямота и проницательность ума подготовленных защищают их от всяких дерзостей.

Свобода высказывания мнений ограничена не тем, что вредно для общества, а тем, что люди считают таковым.

Существует мода в области мнений, которые в разные века то хорошо, то плохо принимаются.

Самые необоснованные системы метафизики и морали приносят пользу, лишь бы они были обдуманы и лишь бы длинная цепь правильно сделанных выводов хотя бы из ложных и химерических принципов давала опытному уму возможность охватить впоследствии большее количество предметов.

Все предметы и всё, что происходит во вселенной, мы видим так, как если бы это была прекрасная оперная декорация, за которой мы не замечаем её верёвок и противовесов.

Философия есть не более как наука красивых слов. Двойная удача, когда красивые слова имеют какой-то смысл.

Ограниченные умы, занимаясь наукой, обременяют свою бедную память таким бесчисленным множеством фактов, что это отнимает у них всякую способность суждения.

Невозможно подстрекать к мятежу народ, который хорошо управляется.

Погибшее семя для природы не имеет никакого значения.

Ничто лучше не доказывает существования счастья, вытекающего из темперамента, чем то, что все мы знаем счастливых дураков, тогда как столько умных людей несчастны.

Ламетри

Запрещение высказываний против господствующих взглядов может вселить в сознание народа мысль, что его обманывают.

Дух, подобно телу, знает свои эпидемические болезни и свою цингу.

Все различие между дурными и хорошими людьми состоит в том, что у первых частный интерес преобладает над общим, тогда как вторые жертвуют своим собственным благом ради друга или ради общества.

Когда мы уже более не в состоянии вкушать наслаждения, мы начинаем их порочить.

Религия необходима только для тех, кто не способен испытывать чувства гуманности. Опыт и наблюдения наглядно показывают, что она бесполезна в отношениях честных людей.

То, что связано с законом, даёт право. Но само по себе это право не является ни правом разума, ни правом справедливости; это право силы.

Не будем бояться ненависти людей, будем только остерегаться заслужить её.

Счастье увеличивается оттого, что им делишься с другими.

Человек в самом себе носит самого