Фрэнсис Бэкон - Суета сует. Пятьсот лет английского афоризма
На свете нет ничего более безрассудного, чем полугнев и полудоверие.
Люди, к светскому общению не привыкшие, по неопытности выдают своим видом то, о чем не распространяются на словах.
Сдержанность — черта крайне неприятная, несдержанность — крайне опасная.
Терпение совершенно необходимо деловому человеку, ведь многим гораздо важнее не заключить с вами сделку, а поговорить по душам.
Всякий, кто спешит, тем самым демонстрирует, что дело, за которое он взялся, ему не по зубам.
Учись опускаться до уровня тех, среди которых находишься.
Поношение, клевета никогда не ополчаются против непогрешимости; клевета преувеличивает, но не возникает на пустом месте.
С тем, кто молчит, — молчат; с тем, кто рассказывает все, — тоже молчат.
Мудрый человек живет своим умом и своим кошельком.
Истинное остроумие — качество столь редкое, что многие им восхищаются, большинство к нему стремится, все его боятся, а если ценят, так только в себе самом.
Если угождаешь, угождай каждому по-своему.
Трудно даже вообразить, сколько у тщеславия разнообразных способов отклониться от поставленной цели.
В погоне за похвалой лучшая приманка — скромность.
Тщеславие вызывает отвращение у всех по той простой причине, что оно всем без исключения свойственно, а два тщеславия не сойдутся никогда.
Сочинители афоризмов, в большинстве своем, красоту мысли ставят выше точности и справедливости.
Если когда-нибудь я поумнею, никто, никогда не увидит меня смеющимся.
Интерес к внутренней сути и презрение к внешнему виду — таковы должны быть отношения между разумным человеком и его книгами.
Бог свидетель, нам нелегко приходится в этой жизни, и терпение — это единственный способ жить по крайней мере не хуже.
СЭМЮЭЛЬ ДЖОНСОН
1709–1784
Для англичан библиограф, критик, журналист, поэт Сэмюэль Джонсон (или доктор Джонсон) и по сей день остается эстетическим и нравственным авторитетом «номер один»: выдержки из его эссе и поэм, жизнеописаний и политических памфлетов, путевых заметок и проповедей цитируются с той же легкостью и охотой, с какой мы цитируем «Горе от ума» или «Евгения Онегина». Во всем блеске дарование Джонсона раскрылось в жанре беседы, афоризма, остроумных эскапад, дошедших до нас благодаря другу писателя Джеймсу Босуэллу (1740–1795) и его книге «Жизнь Джонсона» — английского аналога «Разговоров с Гёте» Эккермана. Афоризмы Джонсона взяты также из журнала «Рассеянный» и рубрики «Бездельник», из предисловия к Шекспиру, из «Жизнеописания английских поэтов» (1779–1781), из философской повести «Расселас, принц Абиссинский» (1759), а также из книги «Анекдоты о покойном Сэмюэле Джонсоне», которую выпустила в 1786 году приятельница писателя Эстер Трейл.
Пока я писал свои книги, большинство из тех, кому я хотел их показать, отправились на тот свет — успех же, равно как и неудача, — пустой звук.
Вот что значит принципиальный человек! В церкви не был уже много лет, но, проходя мимо, обязательно снимет шляпу.
Истина — это корова, которая не дает скептикам молока, предоставляя им доить быков.
Да, сэр, Шерри[3] глуп, глуп от природы, однако за то время, что мы его знаем, он не терял времени даром — ведь такой непроходимой глупости в природе не существует.
Перечитайте ваши собственные сочинения, и если вам встретятся превосходно написанные строки, безжалостно их вычеркивайте.
Под пером Голдсмита[4] даже Естественная История превращается в персидскую сказку.
Ирландцы — народ справедливый: друг о друге они говорят только плохое.
Искусство афоризма заключается не столько в выражении какой-то оригинальной или глубокой идеи, сколько в умении в нескольких словах выразить доступную и полезную мысль.
Истинное удовлетворение похвала доставляет лишь в том случае, если в ней во всеуслышание повторяется то, что шепчет нам на ухо гордыня…
Мильтон был гением, который мог высечь колосса из гранитной скалы, но не мог вырезать женскую головку из вишневой косточки.
Мы хотим, чтобы нас любили, но восхищаться другими вовсе не расположены; мы водим дружбу с теми, кто, если верить их громким похвалам, всецело разделяет наши взгляды, однако сторонимся тех, кому этим взглядам обязаны.
Упрямое безрассудство — последнее прибежище вины.
Писатели — вот истинная слава нации.
Как правило, мужчине приятнее видеть накрытый к обеду стол, чем слышать, как его жена говорит по-гречески.
Коль скоро мы ощущаем превосходство советчика над собой, совет, даже самый дельный и нужный, редко вызывает у нас чувство благодарности… Мы с большей охотой переносим последствия собственной неосмотрительности, чем высокомерие советчика, возомнившего себя нашим добрым гением.
Драйден[5] любил балансировать на самом краю смысла.
Главное было придумать великанов и лиллипутов[6]: все остальное не составляло труда.
Жадность — удел стариков, которые первую половину жизни отдали развлечениям, а вторую — карьере.
То, что пишется без напряжения, обычно и читается без удовольствия.
Ничто так не способствует развитию скромности, как сознание собственной значимости.
Брак, чего греха таить, приносит немало огорчений, зато холостая жизнь напрочь лишена удовольствий.
Легче переносить зло, чем причинять его; по той же причине бывает легче чувствовать себя обманутым, чем не доверять.
Существует три разновидности критиков; первые не признают никаких литературных законов и о книгах и их авторах судят, руководствуясь лишь собственным вкусом и чувствами. Вторые, напротив, выносят суждения только в соответствии с литературными законами; третьи же знают законы, но ставят себя выше них — этим последним начинающий литератор и должен стараться угодить в первую очередь.
Они («Письма сыну» лорда Честерфилда. — А.Л.) учат морали шлюхи и манерам учителя танцев.
Удовольствие, которое способен доставить хороший собеседник, никоим образом не зависит от его знаний и добродетелей.
Писать следует начинать как можно раньше, ибо если ждать, пока ваши суждения станут зрелыми, вызванная отсутствием практики неспособность выразить взгляды на бумаге приведет к такому несоответствию между тем, что вы видите, и тем, что сочиняете, что, очень может статься, вы навсегда отложите перо.
Праздной жизнью я живу не столько потому, что люблю общество, сколько потому, что избегаю самого себя.
Самая удачная беседа — это та, подробности которой на следующий день забываются…
Даже остроумия ради никогда не следует выставлять себя в невыгодном свете; собеседники от души посмеются вашей истории, но, при случае, могут ее вам припомнить и вновь посмеяться — уже над вами.
Занятия литературой обыкновенно требуют неукоснительного прилежания и постоянного упорства, к чему ум наш привыкает разве что по необходимости и от чего наше внимание отвлекается ежесекундно, обращаясь к темам, куда более приятным.
Умным хочет быть всякий; те же, кому это не удается, почти всегда хитрят.
Огурец следует тонко нарезать, поперчить, полить уксусом — а затем выбросить за ненадобностью.
Любопытство — одно из самых непреложных и очевидных свойств мощного интеллекта.
Патриотизм — это последнее прибежище негодяя.
Поверьте, если человек говорит о своих несчастьях, значит тема эта доставляет ему определенное удовольствие — ведь истинное горе бессловесно.
Для богатых и сильных жизнь — это нескончаемый маскарад: все люди, их окружающие, носят маски; поэтому понять, что о нас думают другие, мы можем, лишь перестав подавать надежды и внушать страх.
Власть прельщает неистовых и гордых; богатство — уравновешенных и робких. Вот почему юность стремится к власти, а старость пресмыкается перед богатством.
Надеяться — огромное счастье; быть может даже, самое большое счастье на свете; но за надежду, как и за всякое удовольствие, приходится платить: чем большие надежды мы возлагаем, тем большее разочарование испытываем…
Уважения мы оказываем ровно столько, сколько его требуют.
Если ваш знакомый полагает, что между добродетелью и пороком нет никакой разницы, после его ухода нелишне пересчитать чайные ложки.
