Генри Уилл - Золото Маккенны
— Знаешь, — сказал бандит, оборачиваясь, чтобы убедиться, что за ними никто не приплелся, — я ведь сюда не на золото смотреть пришел. Мне нужно только то, что лежит на нашей парусине. Я не собираюсь в грязи рыться. Ведь я разбойник — бандидо — я ворую золото, а не добываю его потом и кровью, ковыряясь в земле. Черт-то с ним, где бы оно ни находилось. Я привел тебя сюда, чтобы поговорить.
Эта насыпь, если ее разработать, подумал Маккенна, может принести не меньше миллиона. И это лишь видимая часть разработки, а если углубиться, то там не один: два, пять, десять, сколько — неизвестно. Вода для гидравлической обработки шлиха — в ручье. Этот рудник может стать еще одной «Маминой Жилой», как в калифорнийской сьерре. А если жила чистой уходит глубоко в землю, тогда даже «Комстоком» или «Ольховым Ущельем». Судя по внешнему выходу золота на поверхность, нет ничего невозможного. Это все, о чем мог думать горный инженер Маккенна, глядя на Залежь Индюшачьих Яиц на Руднике Погибшего Эдамса.
— Ты меня слышишь? — спросил Пелон. — Надо прикинуть, что делать с Микки. Он всех нас хочет отправить к праотцам. Ты ведь знаешь, что парень того, чокнутый. Поэтому я хотел тебя предупредить и заключить сделку. Очень простую: ты только положись на старину Пелона и оставь ему заботу о пареньке. Ну, что скажешь? Ты со мной?
— Предположим, — выдавил Маккенна, с трудом отрываясь от созерцания россыпей. — Во всяком случае уж никак не с юным Тиббсом.
— Отлично, тогда пошли обратно. Мне не терпится показать, что наше старинное знакомство для меня что-нибудь да значит. Куидадо. Все беру на себя, ибо прекрасно знаю, что нужно делать в таких случаях.
— В чем я никогда не сомневался, — брякнул шотландец, — так это в этом… Веди меня, хефе.
Подойдя к лагерю, им показалось, что на первый взгляд все в порядке. Вьючную конягу нагрузили нехитрым апачским скарбом, оставалось лишь распределить главную тяжесть — золото. Пелон уже хотел было отдать распоряжение начать погрузку, когда его посетил первый из двух приступов вдохновения.
— Подожди! — крикнул он старой скво, ведущей мустанга в развалины к парусине с золотом. — У меня идея: давайте на вьючного коня погрузим половину добычи — ему все равно всего не вывезти. А оставшуюся половину разделим поровну между четырьмя партнерами. Таким образом, будет побудительная причина оставаться вместе. Так что если кто-нибудь отколется и ускользнет, то несмотря на часть, которую он оставляет во вьюке, у него будет доля, которой он сполна вознаградит себя за перенесенные трудности. Возражения есть?
Возражений не было. Предложение было очень жестким и практичным, оно согласовывалось с бандитской природой Пелона.
Золото разделили.
— А теперь, — провозгласил Пелон, оглядывая выстроившуюся на берегу ручья кавалькаду, — мне в голову пришла еще одна идейка: пусть наш друг, Маккенна, вырвет из своей записной книжки лист бумаги и нарисует карту пути до Сно-та-эй. Скопирует то, что нарисовал ему старый Эн, понятно? Маккенна карту помнит; он человек ученый, его накачали всякими знаниями в школе. Но остальные-то бедные дурни — побрекитос — и колледжей не заканчивали. Как же мы отыщем дорогу в Сно-та-эй? Боюсь, нам даже из него не выбраться, верно? Может, я не прав?
И снова предложение показалось логичным. Ни одному живому человеку, видевшему Залежи Индюшачьих Яиц, было не устоять против соблазна вернуться в Сно-та-эй. Не споря, Маккенна вытащил карандаш и бумагу и набросал подробную карту пути к каньону Дело Оро, включающую Потайную Дверь, Тыквенное Поле и дорогу к форту Мингейт. После того, как он передал ее Пелону, бандит с минуту ее поизучал, а потом приподнял покрытые шрамами уголки губ вверх, демонстрируя волчью улыбку.
— Великолепная работа, друг мой, — ответил он радостно. — С такой картой можно до Сно-та-эй с закрытыми глазами добраться. Миль Грасиас.
— Ну хватит! — нервно рявкнул Микки Тиббс. — Пора с этим завязывать, Пелон?
— С «этим»? — повторил Маккенна, чувствуя, как скальп съеживается на макушке.
— А, да, — извиняясь, проговорил бандит. — Я совсем забыл упомянуть, что заключил договор с Микки: убить тебя и девчонку.
Все увидели, как под серапе зашевелился длинноствольный кольт. У Маккенны вырвался сдавленный крик:
— Боже мой, Пелон, — не-ет!!! Не надо, прошу тебя! Только не девушку!
— Тут я бессилен, патрон. Приготовься, пожалуйста.
Он немного развернул голову, смотря на стоящего чуть поодаль от остальных Микки.
— Ты тоже, сукин сынок.
— Что «тоже»? — нахмурился узкогрудый кавалерийский разведчик.
— Тоже приготовься, — ответил Пелон. — Просто с Маккенной мы договорились убить тебя.
Маккенна увидел, как — словно змея — Микки свернулся в кольцо, собираясь нанести контрудар — и постарался его предотвратить.
— Пелон! — крикнул он, надеясь в последнюю секунду остановить стрельбу, — пожалуйста, отпусти девушку! Не дай ей умереть из-за того, что я в тебе ошибся. Это — пундонор — Пелон. Заклинаю честью твоего отца!
Казалось, жестокого сонорца проняло. Боль принимаемого решения исказила угрюмый рот, но, прищелкнув языком, он покачал головой.
— Конечно, извини, Маккенна, — сказал бандит, — но мой отец бы меня понял. Тебе придется умереть с неверным представлением о моей чести. И обо мне. Ты ошибался: нет во мне слабины. Грустно конечно, что приходится разрушать сложившийся образ, но жизнь жестока, полна паршивых неожиданностей и хрупка, как кости новорожденного птенчика. Прощай, амиго.
— Пелон, сынок, не убивай их!
Все позабыли о существовании Маль-и-пай. И вот теперь вспомнили. Она стояла рядом с вьючной лошадью и дуло «спенсера» было направлено прямо в живот ее уродливому сыну.
— Будь пай-мальчиком, — сказала она, — и вынь из-под серапе свой револьвер. Делай, как мамочка велит.
Пелон не пошевелился.
— Мать, — спросил он, — неужели ты сможешь меня пристрелить?
— Пока не знаю.
— А я смогу пристрелить тебя?
— Разумеется.
— Ну, так не гони волну. Будь благоразумной. Убери ружьецо. Да, и кстати, скажи этому глухому ослу, Хачите, чтобы прекратил на меня пялиться и пробовать пальцем лезвие топора. Ни тебе, мамачита, ни ему — ничего не будет. Вы оба апачи.
— Но белых, — не сдавалась старуха, — ты все-таки убьешь?
И тогда Пелон впервые за все время потерял самообладание.
— Мать, черт тебя побери, выслушай меня! — заорал он. — Я ведь о твоем народе пекусь, твой народ защищаю. Закон апачей гласит, что ни белый, ни черный, ни серо-буро-малиновый не должен остаться в живых, если он увидел Золотой Каньон. Ведь так говорит идиотский закон твоего собственного племени? Так почему же, черт возьми, ты не хочешь поступать сообразно ему?
