Скандал в Чайна-тауне - Стив Хокенсмит
– И где теперь твое лицо, урод?
Ответом ему были лишь стоны.
Махони повернулся к Диане и поправил галстук.
– Мне жаль, что вам пришлось при этом присутствовать, мисс.
– Мне тоже, – бросила она.
– Пойдемте. – Махони повел рукой в сторону двери. – Нечего вам здесь больше делать.
Диана, Густав и я, все еще ошарашенные увиденным, медленно двинулись к выходу, и сержант принялся подгонять нас, как ковбой подгоняет отбившихся от стада коров.
– А с ними что делать? – Вудгейт кивнул на стенающих китайцев, скрючившихся на полу.
– Как это что? – рявкнул Махони. – В участок их.
– Вы же знаете, что у Малютки Пита самые пронырливые крючкотворы в городе. Они вытащат его через час.
Сержант развернулся на месте и подошел к подчиненному.
– Черт возьми, Вудгейт! Кто твой начальник, а? – Он указал толстым пальцем на кучу окровавленного шелка, в которую превратился Малютка Пит: – Он или я?
– Вы, сержант, – тихо ответил Вудгейт.
Однако в глазах у него был другой ответ – точнее, вопрос, молчаливый, но настолько очевидный, что я слышал его ясно, как гром. Я взглянул на брата, и его пронизывающий взгляд, все еще направленный на Махони, сказал мне, что тот же вопрос звучит и у Старого голове.
А ваш начальник кто, сержант?
Глава двадцать девятая
Вопросы, или В очередной раз мы сеем улики и пожинаем фигу
Пока Махони столь резко и бесцеремонно выпроваживал нас из гостиной, Диана обернулась и бросила прощальный взгляд на Пита и его маленького подручного. Они так и лежали на полу, как две кучи тряпок, но, по крайней мере, эти кучи еще дышали.
Махони твердо взял даму под руку и повел к широкой, устланной красным ковром лестнице за дверью.
– Не лейте слезы об их породе, – поучал полицейский, едва ли не волоча мисс Корвус вниз по ступенькам. – Поверьте, они и глазом не моргнув продали бы вас, такую красивую и нежную, в рабство, если бы им это сошло с рук.
– Что ж, слава Небесам, Крестоносец Кули-тауна пришел на помощь и защитил добродетель белой расы, – резко ответила Диана и выдернула свою руку из его хватки.
Махони уставился на нее в ярости, но смолчал и лишь оглянулся на нас с Густавом, проверяя, что мы не отстали.
Пока мы выходили, я наконец впервые увидел – будучи в сознании, во всяком случае – штаб-квартиру Малютки Пита. Кажется, это был весьма внушительный дворец… пока не налетел ураган. Немногочисленным уцелевшим причудливым светильникам, картинам и витражам явно оставалось недолго жить, ибо Чайна-таунский отряд полиции колотил все подряд, включая нескольких бу хао дуев.
Когда мы спустились до середины лестницы, мимо нас прокатился один особенно неудачливый топорщик. Его падение остановилось у ног фотографа, готовящегося сделать портрет: два ухмыляющихся полицейских с топорами на изготовку и скорчившийся между ними подвязанный с окровавленным носом и в наручниках.
– Эй, поосторожнее там! – крикнул один из полицейских, обернувшись к лестнице. – Едва не сбили с ног репортера из «Морнинг колл»!
– Поберегись! – воскликнул кто‑то у нас за спиной, и по лестнице прокатился еще один китаец.
Полицейские дружно заржали.
На улице нас встретил мебелепад. Стулья и столики, деревянные идолы и даже разбитые топорами тяжелые письменные столы летели из окон второго и третьего этажей. Патрульные в синей форме прохаживались вдоль края толпы зевак, но особых усилий для сдерживания любопытствующих не требовалось: один лишний шаг – и рискуешь получить доской по черепушке.
Когда мы вышли из здания, в толпе раздались смешки, а мне внезапно стало зябко. Спускалась ночь, а натянутые на меня короткие штанишки ничуть не защищали от холода.
– Туда, – указал Махони.
Он провел нас к одному из трех громоздких фургонов с окнами и надписями «Патруль полиции С.-Ф.», выстроившихся вдоль улицы. Два фургона были забиты, как банки сардинами, мрачными бу хао дуями. Третий стоял пустым, пока Махони не пригласил нас войти.
Как только мы забрались внутрь, сержант постучал костяшками пальцев по низкому потолку. Полицейский на козлах заорал: «Дорогу!» – и хлестнул лошадей вожжами, не дожидаясь, пока расступится толпа.
Однако она все же успела расступиться, и нам удалось отъехать от тротуара, не раздавив никого копытами или колесами. По чистой случайности, как мне показалось. Похоже, Махони и возница ничуть не расстроились бы, окажись под нами вместо булыжников мостовой кости дюжины китайцев.
– И где вы только нашли такой уютный ящик, сержант? – Я склонился набок, чтобы голова не билась о потолок. – И кто, интересно, придумал приделать к нему колеса?
Однако Махони даже не пришлось игнорировать мой вопрос, поскольку Старый сменил тему:
– Куда вы нас везете?
Сержант закатил глаза.
– Просто не верится: даже спасибо не сказали. Хотя бы один из вас. И это после того, как Чайна-таунский отряд полиции только что спас вам жизнь?
– Нас уже и так отпустили, – заметила Диана.
– Да ладно. Если китаезы так сказали, то только для того, чтобы вы потеряли бдительность.
– Бдительность или бздительность – какая разница, – возразил я. – Они могли нас сто раз убить, но не убили.
Махони презрительно отмахнулся.
– Это лишь показывает, что Малютка Пит решил, будто вы еще можете ему пригодиться.
– Сержант, куда вы нас везете? – повторил брат.
Фараон уставился на Густава, словно решал, какой глаз выдавить ему первым.
– Слушайте, – прорычал он. Потом глубоко вдохнул, а когда выдохнул – казалось, вместе с воздухом выпустил и всю пылавшую внутри ярость. Его тон настолько смягчился, что стал даже почти вежливым. – Мне просто надо поговорить с вами, вот и все. Без лишних ушей. Ваша троица сегодня времени не теряла, и не думайте, что я ничего не заметил. Хочу узнать, что вы раскопали.
– О чем раскопали? – сухо спросила Диана.
Тучный полицейский вздохнул, капитулируя.
– Об убийстве Чаня.
– Убийстве? – Диана невинно захлопала глазами. – Но это же было самоубийство?
– Ну да, ну да, об убийстве, – поморщился Махони. – Официальные результаты вскрытия появятся только через несколько дней, но коронеру хватило и десяти секунд, чтобы найти рану на затылке у Чаня. Кто‑то оглушил доктора и включил газ.
– Да что вы говорите! – Я задумчиво поскреб подбородок. – Сдается мне, я уже где‑то слышал эту версию.
– Ладно, брат. Хватит языком трепать, – прервал меня Старый. – Вот что я вам скажу, Махони. Я отвечу на ваши вопросы при условии, что вы ответите на мои.
– Годится. – Сержант оттянул лацкан, открыв тускло блеснувшую золотом семиконечную звезду, приколотую к подкладке пиджака. – А вот это значит, что я спрашиваю первым.
Густав с подозрением смотрел на полицейского,
