Джентльмен с Медвежьей Речки - Роберт Ирвин Говард
– Ну, если это твой конь, – говорю, – то ты и сам можешь вывести его из стойла.
– Еще как могу, – торжественно подтвердил желтоусый. – И не просто могу, а прямо сейчас так и сделаю.
– Правильно, Джейк, – сказал один из бугаев. – За свои права надо сражаться. Мы с парнями за тебя.
– Ну, давай, – говорю. – Если это твой конь, докажи. Седлай его!
Он посмотрел на меня с подозрением, но все-таки схватился за веревку, перелез через забор и зашагал к Капитану Кидду, который жевал солому из копны, вываленной посреди загона. Капитан Кидд вскинул голову, прижал уши и оскалился, и Джейк застыл на месте, мигом побледнев.
– Во… вообще-то… кажется, я обознался, наверное, это не мой конь! – выпалил он.
– Давай, накидывай лассо! – скомандовал я и навел на него дуло револьвера, который держал в правой руке. – Ты говорил, он твой, а я говорю – мой. Кто-то из нас лжец и конокрад, и я докажу, что это не я. Ну, вперед, а не то я тебя мигом разукрашу свинцом!
Джейк оглянулся на меня, затем снова посмотрел на Капитана Кидда, и тут уж его лицо прямо позеленело. Он опять покосился на мой револьвер сорок пятого калибра, который я уже успел зарядить и наставить прямо на его длинную тощую шею; кадык у него так и запрыгал вверх-вниз, как мартышка по веткам, и Джейк снова стал медленно приближаться к жеребцу, держа веревку за спиной в одной руке, а другую руку выставив перед собой.
– Тпру, малой! – сказал он, и голос его вроде как дрогнул. – Тпру… хороший мальчик… хорошая лошадка… тпру, парень… а-ай!
Из его груди вырвался жуткий вопль, потому что Капитан Кидд клацнул зубами и оставил его без клочка рубахи и приличной части шкуры. Джейк развернулся, чтобы броситься наутек, но Капитан Кидд вскинул ноги и обоими копытами приложил незадачливого вора по задней части, и тот, горланя что было мочи, пробил башкой ограду и остался валяться в пыли по другую сторону загона. Он встал на ноги, роняя капли крови и пота и рассыпая крепкие словечки, затряс на меня кулаком и гаркнул:
– Чертов убийца! За это ты поплатишься жизнью!
– Я с конокрадами разговоров не веду, – отрезал я, а потом подобрал подседельные сумки и сквозь толпу, которая тут же стала в спешке расступаться, тихонько ругаясь сквозь зубы, когда я наступал им на ноги, пошел назад к Блинку.
Поднявшись к нему в комнату, я швырнул ему сумки и рассказал про Джейка; я думал, Блинк удивится, но он только разозлился и сказал:
– Это же был один из прихвостней Харрисона! Он пытался украсть твою лошадь. Это его старый трюк, и обычно никто не пытается ему мешать. Теперь они тебя знают! И что делать?
– Три вещи нельзя остановить: время, прилив и Элкинса! – фыркнул я, распихивая золото по сумкам. – Если этот желтоусый койот хочет неприятностей, он их получит сполна! Не бойся, твое золото будет в целости и сохранности в моих мешках. Считай, что оно уже на станции в Уопетоне. А к полуночи я вернусь вместе с братом Рембрандтом Броктоном, и тогда ты женишься на его племяннице.
– Да тише же, – взмолился Блинк. – Весь этот чертов лагерь кишмя кишит шпионами. Наверняка и под лестницей кто-нибудь нас подслушивает.
– Да я же почти шепотом говорю! – с раздражением ответил я.
– То, что у вас на Медвежьей речке зовется шепотом, остальные называют бычьим ревом, – сказал он, утирая пот со лба. – Зуб даю, тебя слышно на другом конце Ущелья.
Как же жалко выглядит человек, напуганный до смерти. Я пожал Блинку руку и оставил его залпом заглатывать виски, словно это была вода, а сам закинул подседельные сумки на спину, вышел из комнаты, спустился по лестнице, и тут хозяин склонился над барной стойкой и прошептал:
– Остерегайся Джейка Романа! Он заходил минуту назад, ищет, к кому бы пристать. Вот только что вышел, как ты спустился. Похоже, он тебе еще припомнит, что с ним сделал твой жеребец.
– Пусть припоминает, он у меня получит добавки, – сказал я, а потом вышел на улицу и пошел к стойлам, вокруг которых уже собралась целая толпа. Народ смотрел, как Капитан Кидд жует сено, и кто-то крикнул:
– Эй, парни, смотрите – великан! Сейчас он оседлает этого людоеда! Эй, Билл! Расскажи всем в баре.
Тут из салунов понабежала тьма народу, они облепили забор со всех сторон и принялись делать ставки, сумею ли я оседлать Капитана Кидда, или же он вышибет мне мозги. Я подумал, что все золотоискатели малость чокнутые. Это же мой конь, с чего бы мне его не оседлать?
В общем, я вскочил в седло, подхватил мешки, а Капитан Кидд подпрыгнул раз десять – он всегда так делает, когда почует шпоры на боках, – и тут все заулюлюкали, будто дикие индейцы. А когда он случайно врезался в забор, выбив из него несколько досок вместе с пятнадцатью зеваками, которые расселись на нем, толпа заорала так, словно невесть что стряслось. Но нам с Капитаном Киддом было плевать на ворота. Мы всегда прокладываем свою дорогу, несмотря ни на какие препятствия. Но золотоискатели – народишко хилый. Выезжая из города, я оглянулся и увидел, как человек девять или десять макают головой в лошадиную поилку, чтобы привести в чувство: видать, Капитан Кидд ненароком по ним потоптался.
Так вот, я выехал из Ущелья и стал подниматься к югу, пока не вышел на поросшую высоким лесом местность и не нашел ту самую старую индейскую тропу, о которой говорил Блинк. Народу по ней ездило негусто. С тех пор как я покинул Ущелье, мне на пути так никто и не встретился. Я подсчитал, что доберусь до Перевала Адского Ветра не меньше чем за час до захода солнца, так что времени у меня будет навалом. Я подумал, что брата Рембрандта придется тоже усадить на Капитана Кидда, а впрочем, этот жеребец запросто выдержит двойной вес и даже с такой нагрузкой легко обскачет любую лошадь в штате Невада. Я прикинул, что около полуночи мы уже вернемся в Ущелье Тетон.
Я проскакал несколько миль до каньона Апачей: это глубокое узкое ущелье, на дне которого бурлит и пенится река, а с двух сторон ее сжимают каменные скалы в сто пятьдесят футов высотой. Старая тропа упиралась в обрыв, и до другого края оставалось футов семнадцать, но кто-то повалил на него огромную сосну, так
