Охотники на волков - Джеймс Оливер Кервуд
Именно во время своей одинокой школьной жизни Ваби познакомился с Родериком Дрю. Род показался Вабигуну таким же несчастным подростком, как он сам. Отец его умер, когда Род был еще младенцем, и остатки состояния как раз подходили к концу. Род встретил Ваби во время своей последней недели в школе – далее нужда, ставшая его неумолимым хозяином, отправляла юношу идти зарабатывать деньги. Как рассказал своему индейскому приятелю сам Родерик, его мать боролась до последнего, лишь бы ее сын учился, но теперь все возможности были исчерпаны.
Ваби ухватился за нового друга, словно за спасательный круг. Вскоре они уже были неразлучны, и в итоге Ваби переехал жить в дом миссис Дрю. Почтенная вдова была образованной, тонко чувствующей женщиной. Она полюбила Ваби почти как родного сына. В теплой домашней обстановке жизнь в городе уже не казалась юному индейцу такой ужасной, как прежде. Письма сестре теперь полнились восторженными похвалами в адрес его новых друзей. Немного погодя миссис Дрю получила благодарственное письмо от индейской принцессы из Вабинош-Хауса, и между дамами завязалась дружеская переписка.
Теперь двум товарищам уже не приходилось коротать время в одиночестве. Долгими зимними вечерами, когда Родерик возвращался со службы в торговом доме, а Ваби заканчивал учебу, они сидели у камина и молодой индеец красочно расписывал великолепную жизнь на просторах Великой Белой Пустыни. День проходил за днем, неделя за неделей, и в душе Рода росло желание своими глазами увидеть эту жизнь. Составлялись тысячи планов, придумывались тысячи будущих приключений. Мать Рода слушала, беспечно смеялась и строила планы вместе с сыном и его другом.
Но наконец для Ваби пришла пора возвращаться в леса, к матери-принцессе и к Миннетаки. В глазах у друзей при расставании дрожали слезы, и миссис Дрю плакала, провожая индейского мальчика к его народу. Время, последовавшее за отъездом Ваби, стало крайне болезненным для Родерика. Восемь месяцев их дружбы незаметно воспитали в нем совсем другую личность; и когда Ваби уехал, Родерику показалось, что друг забрал с собой часть его души. Наступила весна, промелькнуло лето. Из Вабинош-Хауса исправно летели письма для семьи Дрю, и ни разу индеец-курьер не привез в факторию почту, в которой не было бы послания для Ваби. И вот ранней осенью, когда первые сентябрьские заморозки окрасили листья северных лесов в алый и золотой цвета, от Ваби пришло длинное письмо. Оно принесло одновременно радость и беспокойство в маленький домик вдовы и ее сына. К письму прилагалось послание от самого фактора Вабинош-Хауса, письмо от его жены и небольшая записка от юной Миннетаки.
Все четыре послания настойчиво приглашали миссис Дрю и ее сына провести зиму в Вабинош-Хаусе. «Не опасайтесь, – писал Ваби, – что, оставив место, Родерик сильно потеряет в деньгах. Мы с ним за одну зиму заработаем больше, чем в Детройте можно было бы получить за три года. Мы будем охотиться на волков. Их в наших краях развелось невероятное количество, и правительство платит премию в пятнадцать долларов за каждый волчий скальп. Позапрошлой зимой я убил около сорока волков и считаю, что охота была не самой удачной. У меня есть ручной волк, которого я использую как приманку. Что касается ружей и экипировки, об этом не думайте, у нас все есть».
Несколько дней миссис Дрю и ее сын обсуждали это предложение, прежде чем отослать ответ семейству Ньюсом. Родерик умолял мать принять приглашение. Яркими красками он расписывал чудесную жизнь, которая ожидала их на севере, убеждал мать, что она пойдет на пользу их здоровью, и приводил множество разнообразных аргументов, лишь бы добиться желаемого. Однако миссис Дрю была полна сомнений. Их средства и так крайне невелики – так разумно ли Родерику отказываться от единственного постоянного источника доходов, который позволял им жить скромно, но в целом безбедно? Нынешнее положение Рода в торговом доме было весьма достойным, и зимой ему была обещана прибавка в десять долларов в неделю.
В конце концов они решили так: миссис Дрю на север не поедет, но позволит сыну провести у друзей всю зиму. Это решение и было отослано в Вабинош-Хаус. Через три недели пришел ответ от Вабигуна. Он писал, что встретит Родерика возле Спрюсвуда, что на реке Блэк-Стерджон. Оттуда они пойдут на каноэ до озера Стерджон, дальше переберутся на озеро Нипигон и таким образом успеют добраться до Вабинош-Хауса прежде, чем воду скует первый лед. На сборы оставалось совсем мало времени, и уже через четыре дня после получения письма Род прощался с матерью, садясь на поезд, который должен был умчать его в новую жизнь. Через одиннадцать дней юноша добрался до Спрюсвуда. Там его ждал Ваби в сопровождении индейца из фактории, и тем же днем после обеда началось путешествие вверх по реке.
Глава III
Как Родерик убил своего первого медведя
Итак, Род впервые в жизни углубился в самое сердце диких северных пустошей. Сидя рядом с Ваби на носу берестяного каноэ, которое несло их по реке Стерджон, юноша жадно впитывал красоту лесов и болот. Каноэ скользило по блестящей воде бесшумно, будто тень. Сердце Рода колотилось от радостного возбуждения, настороженный взгляд скользил по берегам, высматривая крупную дичь: Ваби сказал, что ее тут полно. На коленях Родерика лежал взведенный винчестер. Воздух был свежим и студеным из-за ночных заморозков. Время от времени золотые и багровые деревья смыкались над головой путешественников; порой черные ельники спускались к самой воде; иногда каноэ безмолвно проплывало мимо огромных, поросших лиственницами болот. В этой безбрежной глухомани царила таинственная тишина, нарушаемая лишь звуками лесной жизни. Куропатки тарахтели в кустах, стаи уток почти на каждом шагу с громким хлопаньем крыльев поднимались в воздух. Однажды поздним утром на второй день плавания Род так и подскочил из-за внезапного громкого шума в лесу, в паре шагов от их каноэ. Он видел, как гнутся и трещат молодые деревца, а Ваби прямо у него за спиной прошептал:
– Лось!
Руки юноши задрожали, по телу пробежал трепет напряженного ожидания. Род был пока еще далек и от хладнокровия старых охотников, и от того почти стоического безразличия, с которым люди Канадского Севера относятся к разнообразным звукам дикой природы. Родерика еще ожидала встреча с его первой крупной дичью.
Это произошло тем же днем, ближе к вечеру. Каноэ легко скользнуло за изгиб реки, и путешественникам открылась заводь, куда течением прибило множество пла́вника. Вечернее солнце уже скрылось за лесом, но озаренное его лучами скопление плавающих деревьев золотилось в теплом сиянии. На стволах, греясь в последних лучах перед наступлением зимних холодов, лежал медведь. С губ Рода сорвался резкий, взволнованный крик – до зверя было всего несколько десятков ярдов. Едва осознавая, что делает, юноша молниеносно вскинул винчестер к плечу, быстро прицелился и выстрелил. Медведь уже убегал, карабкаясь через коряги, но в этот миг споткнулся, однако сразу же вновь устремился под защиту леса.
– Ты его ранил! – закричал Ваби. – Стреляй еще!
Второй выстрел Рода как будто не возымел ни малейшего эффекта. От волнения юноша вскочил на ноги, забыв, что находится в легком каноэ, и в третий раз выстрелил в большого черного зверя, который уже добрался до края пла́вника. Каноэ покачнулось. Ваби и его спутник-индеец тут же навалились на противоположный крену борт и глубоко опустили весла в воду, но их усилия выручить безрассудного товарища оказались тщетными. Потеряв равновесие из-за отдачи собственного ружья, Род свалился в ледяную воду. Он погрузился с головой, но Ваби схватил его за руку прежде, чем тот начал тонуть.
– Не дергайся! Крепче держи ружье! Если мы попытаемся втащить тебя в лодку, она перевернется…
Ваби сделал знак старому индейцу, и тот медленно повел каноэ к берегу. Только тогда юноша усмехнулся, глядя
