Макс Брэнд - Возмутитель спокойствия
— Едет без седла, — сказал шериф, зрение у которого оставалось на удивление острым даже в темноте. — Теперь тебе ясно? Он не стал седлать коня, потому что не хотел оставлять улик. Если взять седло, то потник до утра все равно не просохнет, и это может его выдать. Поэтому он едет без седла. Истинный ирландец, нечего сказать.
Мерфи продолжал усмехаться, и глядя на него, можно подумать, что перед вами человек, которого решительно все устраивает в этой жизни. Но теперь он начал сдерживать бег своего коня.
— Слишком близко подходить не будем, — пояснил шериф. — Если повезет, то сможем увидеть, как он это проделывает. А за украденных им кур я потом сам заплачу.
— А вдруг на этот раз ему достанется лишь заряд дроби в голову, — предположил я.
— Убить ирландца из дробовика невозможно, — авторитетно заявил шериф.
— Лишь пуля из кольта или из винтовки может остановить его. Нет, ничего с мальчишкой не случится. Вот увидишь, он снова утащит цыпленка. А старому пердуну Ситону никогда не изловить пацана-ирландца вроде Чипа. Так говоришь, у него рыжие волосы? Я так и думал. Вообще-то я и сам мог бы об этом догадаться.
Насколько мне помнится, между нами не возникало никаких разногласий относительно достоинств и значимости Чипа. И вот, миновав холмы, мы заняли позицию в ущелье, откуда открывался вид на окрестности и был хорошо виден дом Ситона.
Глава 11
Мальчишки нигде не было видно.
Мы уже устали ждать, а силуэт маленького всадника так больше не появлялся, и единственное, что нам оставалось созерцать, так это погруженную во мрак низину, на дальней стороне которой высились два больших холма с плоскими вершинами, напоминающие издали два кулака, занесенные для удара. Посреди долины светились два огонька — это и был дом Ситона. Затем мало-помалу мы сумели разглядеть крышу с крутыми скатами, неровную линию забора, огораживавшего загоны, надворные постройки и крохотную, мерцающую точку зажженного фонаря, плывшую по направлению к дому.
— Думаю, все-таки нужно поехать прямо туда и предупредить Ситона, — предложил я.
В ответ на это представитель закона лишь презрительно фыркнул.
— Да черт с ним! — сказал он. — Пусть Ситон сам разбирается! Мы и так припозднились, и к тому же находимся слишком далеко, так что увидеть пацана за работой нам все равно не удастся. Мы бы только вспугнули его. Уж лучше мы просто перехватим его на обратном пути, когда он попытается скрыться. Тем более, что тогда и все улики будут при нем. Это послужит ему хорошим уроком. Он перевоспитается на глазах, и станет честным человеком…
Шериф снова зашелся в беззвучном хохоте…
Он спешился; закурил сигарету; начал посвистывать и тихонько напевать себе под нос какой-то веселенький мотивчик.
Я последовал его примеру и тоже слез с коня. В ущелье было очень жарко. От каменных стен по обеим сторонам все ещё веяло зноем, который щедро изливало на них в течение целого дня раскаленное добела солнце. В воздухе витал терпкий, клейкий запах, исходивший от листьев сорной травы, буйно разросшейся вокруг. Так обычно пахнет в доме, в котором только что выкрасили полы и позакрывали все двери и окна. Время от времени по траве вдруг пробегал тихий шорох, который по незнанию можно было принять за слабый порыв ветерка, которого не было и в помине.
Огонек фонаря достиг дома и скрылся за его стенами. Мгновение спустя мы услышали, как вдалеке хлопнула дверь и лязгнул засов.
— Итак, это был последний из вошедших в дом его обитателей, — подытожил шериф. — А это означает, что к ночному визиту решительно все готово: ловушки расставлены, ружья заряжены, а охотники с собаками сидят в засаде. А мы здесь, преграждаем ему путь к отступлению. Подумать только, сколько шуму из-за какого-то конопатого пацана! Эти ирландцы… они все такие! Они снискали себе больше славы и гораздо чаще попадали на виселицу, чем любые две другие нации вместе взятые. Видать, такая уж наследственность.
И уж тут я не выдержал.
— Шериф, это звучит словно приговор. Но, наверное, вам видней. Меня очень беспокоит другое… А что если вдруг ловушка захлопнется прежде, чем пацан успеет выбраться из нее?! Наши ребята, что остались стеречь этот чертов пресс для сена, будут очень недовольны. И босс тоже.
— Не каркай! — оборвал меня шериф. — А я, по-твоему, только о себе беспокоюсь? Но только помяни мое слово, он прорвется, обязательно прорвется, и тогда уж я…
Но договорить он не успел, ибо неожиданно ущелье захлестнула волна оглушительного грохота, отзвуки которого испуганно заметались по тесному каменному мешку, отдаваясь гулким эхом от его стен, в то время, как вся низина оказалась охвачена невообразимым гвалтом, состоявшим из ружейных выстрелов, пронзительных людских криков, воя и лая озверевших собак и лошадиного ржания.
— Ну вот, начинается! — воскликнул шериф.
«Бедный Чип!» — сказал я сам себе, боясь даже вообразить себе возможные последствия.
Наверное, столько же шуму мог наделать лишь горный обвал или же отряд вооруженных солдат.
Однако, гвалт не затих, а источник его начал перемещаться по дну низины, стремительно удаляясь от ранчо и направляясь прямо на нас!
— Он вырвался! — воскликнул я.
— Я же тебе говорил! — прокричал шериф, восторженно хлопая меня по спине между лопаток с такой силой, что у меня даже в глазах потемнело.
— Им никогда не поймать этого шкодливого гаденыша! — сказал я, хлопнув в ответ шерифа по плечу и чувствуя, как опускается оно от удара.
— Никогда в жизни! — вторил мне шериф. — Особенно сейчас, когда он уже пустился наутек. Но гляди! Гляди!
При тусклом свете звезд было довольно отчетливо видно, как от дома стремительным галопом мчались всадники на взмыленных лошадях. Плотное облако пыли, поднятое с земли конскими копытами, повисло в воздухе, заслоняя собой дом, и теперь сквозь эту завесу виднелись лишь окна, в которых горел свет. Но что больше заставляло мое сердце вздрагивать и замирать, так это пронзительный собачий лай.
— Эти псы запросто разорвут человека на куски, — сказал я шерифу.
— Это свора Бутча Вейфера, — отозвался шериф. — Но они все равно не догонят этого щенка! Он… он ускользнет прямо у них из-под носа!
Но только на сей раз он уже, похоже, не был непоколебимо убежден в собственной правоте: голос его дрогнул, и в нем слышалось сомнение.
Я вгляделся в темноту, замечая быстро улепетывающую маленькую фигурку, пошатывающуюся из стороны в сторону; а вскоре в лае гончих появились новые нотки.
— Они почти догнали его! — вскричал я. — А все вы со своими дурацкими идеями… эти людоеды не дадут ему уйти, вот-вот нагонят! И все это из-за ваших дурацких идей!
