Скандал в Чайна-тауне - Стив Хокенсмит
Остальные подались ближе, как марионетки, притянутые одной невидимой нитью.
Брат был прав: на алтаре осталось овальное пятно, где краска была заметно ярче – темно-красная, а не выгоревшая розовая.
Махони выпрямился первым.
– И это, по-вашему, доказывает, что Чань не покончил с собой?
– Нет. Просто еще одна улика. – Густав поднялся и подошел к кровати Чаня – и его телу. – Но суть не в этом. – Он остановился и молча встал у кровати, словно прощаясь с покойником.
– Ну? – поторопил его Махони. – И в чем же тогда суть?
– Вон там, в клетке, мертвая канарейка, – отозвался Старый.
А потом вдруг наклонился, сорвал простыню и перевернул Чаня.
– Эй! – возмутился Махони. – Убери лапы от тела!
Густав, не обращая внимания, встал на одно колено и осторожно провел пальцами по затылку Чаня.
– Непохоже, что так называемые профессионалы озаботились… ба! – И он оттянул штаны Чаня и взглянул на зад мертвеца.
На этом терпение Махони наконец лопнуло. Он бросился вперед и схватил Старого за воротник.
Однако сержант не успел поднять брата на ноги, потому что и ему на воротник опустилась чья‑то рука. Моя.
– Не стоит, – предупредил я копа. – Густав знает, что делает. – Я решил не добавлять: «Хотя сам я ничего не понимаю».
Махони отпустил Старого и вывернулся из моей хватки.
– Дам вам, болванам неотесанным, один совет, – прорычал он, тыча пальцем мне в грудь, как будто намереваясь проткнуть булавкой воздушный шарик. – Тут вам не какая‑то зассанная ковбойская дыра. Это Сан-Франциско. И у нас тем, кто поднимает руку на полицейских, проламывают голову, на кого бы они ни работали.
– Сержант, извините нас, но хотя бы выслушайте мистера Амлингмайера, – взмолилась Диана. – Уверяю вас, за этим безумием стоит метод.
– Нет никакого безумия. Только метод, – возразил Старый. Несмотря на полученную встряску, он по-прежнему склонялся над телом Чаня, но теперь запустил руки в карманы покойника. – Думаете, безумец добыл бы вот это? – Он повернулся к нам, подняв в руке сложенный листок бумаги. Видимо, в силу привычки брат вручил его своему всегдашнему чтецу: мне.
– Дай сюда! – рявкнул Махони и, выхватив бумажку у меня из пальцев, развернул ее одним раздраженным взмахом руки, после чего ойкнул и передал записку Вонгу: – Здесь по-китайски.
Вонг, казалось, даже не заметил нашей небольшой потасовки и невозмутимо уставился на бумажку с видом человека, просматривающего меню.
Когда он наконец заговорил, у него оказался неожиданно звонкий певучий голос, хотя произнесенные слова звучали совсем невесело.
– Предсмертная записка, – объявил он.
– Полное дерьмо, – отрезал Густав.
Глава девятая
Состав преступления, или Густав делает несколько дедуктивных выводов и наживает новых врагов
– Что-что? – Махони разразился трескучим недоверчивым смехом.
– Я же сказал. – Старый указал на бумажку в руках у Вонга: – Если это предсмертная записка, то я – царица Савская.
– Сейчас узнаешь, кто ты такой, мелкий…
– А может, вы нам прочтете записку, мистер Вонг? – вмешалась Диана, переводя внимание на толстого китайца, подальше от готовой начаться драки. – Чтобы мы сами могли решить.
Вонг молча посмотрел на нее… а потом сложил листок и опустил в один из обширных карманов своего пиджака.
– Нет, – ответил Вонг по-прежнему шелковым, несмотря на сильный акцент, голосом. – Это личное послание. Для одного джентльмена. Я позабочусь о том, чтобы адресат получил письмо. – Он перевел взгляд на Махони, явно отправляя и ему безмолвное личное послание.
– И вы ему позволите? – набросился брат на полицейского.
Махони перевел взгляд с опустевшей руки Вонга на его круглое невозмутимое лицо.
– Это Чань написал? О том, что собирается покончить с собой?
Вонг кивнул, и от движения подбородка жирные складки на шее сжались и растянулись снова, как меха гармоники.
– Да, это предсмертная записка.
– Ну что ж, – объявил Махони, – вот и делу конец.
Уже по тому, как брат втянул в себя воздух, я знал, чего ожидать: ядовитой колкости. Диана, видимо, тоже это почувствовала.
– Давайте сейчас оставим записку, – заговорила она, пока Густав не вывел фараона из себя и тот не избил его. – Мой коллега обмолвился, что у него есть причина не верить в самоубийство. Речь вроде шла о… мертвой канарейке?
– Так и есть. – Старый ткнул большим пальцем в сторону клетки, не сводя глаз с Махони. – Которая вон там лежит.
– Ну да, конечно. – Сержант говорил медленно, словно соглашаясь с исходящим пеной безумцем, который кричит, что вода мокрая. – Может, предсмертную записку он написал для птички?
– Ох, да бога ради! – вскипел Густав. – Канарейка должна была умереть раньше Чаня. И наделать немало шуму. Зачем, по-вашему, птиц берут в угольные шахты – наслаждаться трелями?
Махони вскинул руки.
– И при чем тут это?
– А при том, что Чань знал бы о смерти питомицы. В последние моменты жизни он слушал бы ее жалобный предсмертный писк. – Брат покачал головой. – Но нет. Только не Чань. Он ведь лекарь. Даже если он и совершил бы самоубийство, то никогда не стал бы губить пташку. Он бы ее предварительно выпустил.
– И это твое доказательство? – Фараон покосился на Вонга и скорчил гримасу, словно говоря: «Ты веришь в эту чушь?» Верил Вонг или нет, сказать было невозможно. Он молча смотрел на моего брата тяжелым взглядом из-под полуприкрытых век и оставался настолько бесстрастным, что манекен индейца у сигарной лавки показался бы в сравнении с ним Сарой Бернар.
– Чань решил покончить с собой, – проворчал Махони. – Ему было не до дурацкой канарейки.
– Если клетки недостаточно для сомнений, то как насчет такого, – не сдавался Старый. – Говорите, сосед нашел мертвого Чаня, учуяв газ снаружи. Но мы ничего не почувствовали, пока не подошли к лестнице. И как же тот малый смог понять, что в лавке газ?
Махони скривил рот в издевательской ухмылке.
– Да запросто: передняя дверь была открыта, и газ шел прямо на улицу. К вашему появлению газ уже час как перекрыли, и внизу лавка успела проветриться.
– Что-что? Человек собирается отравиться газом… и оставляет входную дверь открытой? – Густав словно пытался объяснить деление в столбик курице. – Неужели это хоть немного не щекочет вам мозги?
– Слушай, – бросил Махони, – Чань ничего не соображал. Все в Чайна-тауне знали, что он разорился… благодаря вашей железной дороге, кстати говоря. Он собирался покончить с собой. Глупо искать в его поступках какой‑то смысл.
– Ну конечно, жутко удобная точка зрения, верно, – фыркнул Старый. – И уже не нужно ломать голову, зачем Чань посыпал голову глиняной крошкой и вытащил рубаху из штанов, прежде чем улечься на кровать и умереть.
Вонг, кажется,
