Анна Чайковская - Триумф красной герани. Книга о Будапеште

Слева тетушка средних лет раскладывает на столе посуду столетнего возраста. Медные кувшины и тазы для умывания остались еще с тех времен, когда в городе не было водопровода. Но эти – явно не из бедного дома: у них фаянсовые ручки в мелкий голубой цветок. Фарфоровые тарелки, тоже явно габсбургской еще эпохи, продаются вместе с полочкой тех же времен, они выставлены на ней в три этажа лицом к зрителю: и удобно и красиво.

Справа молодой черноволосый мужчина предлагает за недорого турецкие майки. Скоро выясняется, что сам он сириец, женат на венгерке, живет в Будапеште уже двенадцать лет, говорит по-здешнему более-менее сносно. Удивляется: «Я – сириец, а сыновья – венгры! Только по-венгерски и разговаривают…» Жалуется на тяжелые времена, на кризис, на то, что туристов мало.

Вдоль стены разместился торговец живописью. Виды Венеции, обнажёнка и местный специалитет – фантазии на тему Альфонса Мухи. Зрителей он собирает немало, с некоторыми затевает высокоинтеллектуальную, как видно, беседу. С размахиванием руками, с тыканьем пальцем в самые примечательные места, с демонстрацией обратной стороны холста и отдельно – рамы… Но в конце дня погрузит полотна обратно в тележку и увезет, так ничего и не продав.

Чуть дальше стоит мама с мальчиком лет восьми. Она продает бывшее в употреблении кожаное пальто, одеяло, занавески, что-то еще из домашнего тряпичного хозяйства. Мальчик на ящике разложил собственный товар – игрушки, которые стали ненужны и неинтересны. Я видела эту семью еще в очереди: их привез на машине папа, выгрузил, уехал по своим делам. То есть пальто и пластмассовые кубики появились здесь не по причине крайней бедности их обладателей, когда нужно выручить хоть копейку. А потому что – не выбрасывать же!

В самом деле, дарить старые вещи можно лишь тем, кто заведомо беднее тебя, выкидывать на помойку – грешно, а продать «за три копейки», за пятьсот форинтов, тому, кому эта вещь еще пригодится, пожалуй, разумно и гуманно. Разве нет?

«Тешшэ-эк!» – зазывают покупателей продавцы.

«Tessék» – это универсальное венгерское слово, означающее почти все что угодно, в диапазоне от «Пожалуйста, проходите!» до «Простите, что вы сейчас сказали, я не расслышал?» Мое «tessék» мигом выдает во мне иностранку, и посетители рынка, вместо того, чтобы смотреть товар, затевают разговоры на тему «А вы откуда?». Вспоминают, кто постарше, русские слова, выученные в школе («Спа-си-бо!»). Или напевают русскую народную песню, здесь знакомую каждому: «Танцевала репка с маком, а петрушка с пастернаком». В России я ее ни разу не слышала.

Между тем погода портится, поток покупателей заметно редеет, собирается гроза. Похоже, торговля на сегодня закончилась. Сосед справа, сириец, упаковывая свои майки, предлагает бизнес: он, мол, за три тысячи форинтов возьмет мой товар и попробует попродавать завтра. Э, нет, дорогой, за эти деньги ты как раз окупишь и стол, и место, а выложишь ли мой товар – еще неизвестно. Предложение с благодарностью отклоняется.

Резкий порыв ветра внезапно опрокидывает у соседки слева ту самую полочку со старинными тарелками. Тарелки с грохотом падают прямо на медный рукомойник и… И ничего. Вещи, сделанные при Франце Иосифе, пережили две мировые войны и пятикратную смену политической системы. Переживут и летнюю грозу. Хозяйка ставит на место полку и собирает в сумку так и не проданные (это минус), но и не разбившиеся (это плюс) фарфоровые тарелки с синим орнаментом.

Рынок закрывается. Начинается дождь».

Районное соседство

Характер у каждого района Будапешта свой. И если оставить в стороне совсем уж деревенского или социалистического вида окраины, то в центре картина вырисовывается ясная.

Первый район, Vár, Крепость, или Замок, как и вся Будайская сторона, наполнен воспоминаниями о великом прошлом.

Находящийся в Пеште Пятый район в той части, что называется Белварош, Belváros (имя хочется прочитать по-французски, как belle варош, «прекрасный город», но по-венгерски будет «внутренний город»), – это гостиная города: дорогие отели, шикарные рестораны, сувенирно-туристическая улица Ваци, ярмарки. Он же, но в части под названием Липотварош, «город Леопольда», – почти Сити: Парламент, главный храм, министерства. И если в Белвароше на первых этажах домов сплошь кафе, разбавляемые сувенирными магазинами, то здесь что ни вывеска – то «Нотариус», или «Адвокат», или «Юридическая контора».

От Шестого до Девятого – районы нанизаны, как бусины на нитку, на линию Большого бульвара, каждый назван именем кого-нибудь из правителей, от святого Иштвана до императора Франца I.

В названиях центральных районов сохраняется слово «город», что не дает забыть о принципиальной самостоятельности районов, куда большей, чем это привычно по российскому опыту. Среди прочего, каждый район считает необходимым иметь улицы, названные важными для венгров именами. В результате улиц Шандора Петёфи в Будапеште – четыре штуки, улиц Ференца Деака – шесть. Имя князя Ракоци в наименовании улиц и площадей венгерских городов появляется так часто, что журнал «TimeOut» как-то назвал его «принцем улиц». А улиц поэта Яноша Араня, прославившегося в 1846 году первым поэтическим произведением под названием «Потерянная конституция», затем написавшего трилогию о народном герое Тольди и переводившего на венгерский язык Шекспира, насчитывается в Будапеште одиннадцать штук: в II, IV, V, XV, XVI, XVII, XVIII, XIX, XXI и XXIII районах.

«Хотелось бы такого, понимаете, современного, такого, знаете ли, энергичного, и трагичного в чем-то, и вечного, как античный мир, и несколько даже воинственного, в духе Ницше, хотя он, конечно, в радости жизни ничего не понимал, поэтому и завитушки, пожалуйста, тоже, как без них. Только пусть будут изящные. Но строгие. Тонкие. В балконной ограде, не более. А вот на колоннах этих завитушек – как, волюты на капители? – нет, их не надо. Но колонны – обязательно. И то, что вместо плоской стены выпуклые эркеры и заглубленные лоджии, – это хорошо, это про сложность духа наступившего века. И что вместо ровного карниза поверху – этот как бы фронтон, но без карниза вообще, – это тоже хорошо, это устремленность, это динамика, это бесстрашие и где-то даже «бездны на краю»… То, что надо!»

Ромкочмы Пешта

Днем их не разглядеть и не заметить. Тянется вдоль улицы ряд домов, построенных в позапрошлом веке еще, при Франце Иосифе, вплотную друг к другу, одним сплошным кварталом от перекрестка до перекрестка. В нижних этажах по большей части магазинчики или парикмахерские. Вот индийский вегетарианский ресторан, вот приемная дантиста, вот мастерская по ремонту велосипедов, вот ворота закрытые. И в следующем доме – тоже ворота закрытые.