Анна Чайковская - Триумф красной герани. Книга о Будапеште
Первая беда была общегражданская и называлась «Трианон». Страна, в одночасье уменьшившаяся втрое, была вынуждена привыкать жить в новых условиях, и оптимизму в них места не было. Вторая касалась не всех, но многих, и Режё Шереша в том числе. Шереш – еврей; собственно, невенгеризированная его фамилия звучит как Spitzer. Что это значило там и тогда? Христианская и еврейская общины Будапешта жили если не по-братски, то по-соседски с незапамятных времен – да. Но за годы Второй мировой войны в Венгрии будут убиты полмиллиона евреев. Уже с 1938 года правительство начнет принимать антиеврейские законы, а фашистская партия «Скрещенные стрелы» в 1944-м, при немцах, фактически станет правящей в стране. Тогда начнутся депортации в лагеря и массовые расстрелы евреев, и очевидец запишет: «Четверо или пятеро мальчишек из «Скрещенных стрел» в возрасте от 14 до 16 лет конвоировали их от улицы Кечкемети до моста Эржебет. Вот, обессилев, упала пожилая женщина. Вполне понятно, что она не поспевала за колонной. Один из юнцов принялся избивать ее прикладом винтовки. Я был одет в военную форму и решил подойти к нему: «Сынок, у тебя есть мать? Как ты можешь так себя вести?» – «Но ведь это всего лишь еврейка, дядя», – отвечал тот»[125].
Ничего подобного в 1933 году вообразить было еще невозможно… Но не эти ли будущие юнцы из «Скрещенных стрел» играют в мячик в парке или гуляют с родителями по набережной Дуная – там, где зимой 1944-го будут расстреливать евреев семьями, требуя предварительно снять обувь – пока в ресторане «Кишпипа» на улице Акации Режё Шереш наигрывает свое «Мрачное воскресенье»?
И сам Режё совсем не баловень судьбы. Самую знаменитую свою песню он написал, когда ему было уже сорок четыре года. Про него упорно говорили, что он не знает нот и играет исключительно по памяти и вроде бы даже только одной рукой. В детстве он убежал к циркачам, стал воздушным гимнастом; ожидаемый результат – падение и травма, от которой он толком и не оправился. На жизнь зарабатывал, играя на фортепиано в ресторанах Пешта и исполняя свои песни, хотя «пением» это трудно назвать. В записях слышно, что он скорее читает под музыку стихи, чем поет.
Так что удивляться приходится не тому, что такой популярной стала песня с трагическими паузами в каждом куплете, песня про расставание и смерть, а тому, что сам ее автор сохранял удивительное в этих обстоятельствах жизнелюбие. Ни ростом, ни красотой он не отличался. Однако был говорлив и обаятелен. В памяти ресторанных завсегдатаев остался диалог Режё с приятелем:
– Не болтай столько, Режё, а то скоро я засуну тебя себе в карман!
– Что ж, тогда, друг мой, – отвечает Шереш, – в кармане у тебя будет побольше, чем в голове[126].
А что касается обаяния, то не зря же к нему ушла одна из красивейших женщин Пешта, бросив вполне респектабельного мужа, офицера венгерской армии.
Дирижер Отто Клемперер сформулировал коротко: «Он не музыкант, он просто гений».
Потом, в 1999 году, режиссер Рольф Шюбель снимет фильм под названием «Мрачное воскресенье». Тапер в ресторане, композитор и автор той самой песни, в фильме – молодой, высокий и красивый – влюблен в очаровательную Илону и вполне счастлив с нею. Владелец ресторана ее тоже полюбит, и она ответит взаимностью обоим, связав двух влюбленных в нее мужчин бескорыстной дружбой, какой, наверное, и не бывает на свете. В фильме, как и жизни, в Венгрию приходит война (а жить в стране-агрессоре иногда ничуть не слаще, чем в той, на которую напали), и, как и в жизни, будучи бедствием для всех, для одного из героев она становится бедствием двойным, поскольку он – еврей.
Ресторан на улице Акации сейчас живет воспоминаниями. Белые скатерти, люстры в стиле ар-деко, портрет Режё Шереша на стене. Иностранные туристы сюда не добираются: за ХХ век Еврейский район Пешта пережил столько, что от былой респектабельности не осталось и следа; недаром именно здесь возникли и уже приобрели всеевропейскую славу будапештские руин-пабы, ромкочмы. Но надо представить, какой славой ресторан «Кишпипа» пользовался во времена Шереша! Именно благодаря ему, конечно. Имена знаменитых гостей, приезжавших, чтобы услышать игру Рёже Шереша, можно перечислять строчка за строчкой. Впрочем, так же, как и имена певцов, включивших «Мрачное воскресенье» в свой репертуар: Луи Армстронг и Элла Фицджеральд, Поль Робсон и Билли Холидей, Серж Генсбур, Марианна Фейтфулл, Бьорк…
Выставка, посвященная Режё Шерешу и другим, тоже жившим в этом доме музыкантам, встречает приходящих сразу за дверью подъезда – портреты, фотографии, вырезки из газет. Каждый день жители дома ходят туда и обратно, встречаясь взглядом с человеком, придумавшим известную всему миру песню. В этом доме он жил до смерти в 1968 году. Какой должна была стать смерть автора «гимна самоубийц»? На семьдесят девятом году жизни он выбросился с балкона своей квартиры.
На стене дома, возле двери, ведущей в подъезд, – мемориальная табличка с двумя именами: кроме Шереша, в этом же доме жил джазовый музыкант Йено Бемтер, известный под именем Буби. От прочих многочисленных будапештских мемориальных табличек эта отличается строчками снизу: там написано, что установлена в 2006 году она была не мэрией города или управой района, а самими жителями дома.
Кто спасет одну жизнь
Будапешт – памятливый город. Он знает по именам своих жителей, вошедших хотя бы в местную, городскую историю. Он рисует на тротуаре улицы Ваци очертания фундамента давно исчезнувших городских ворот, по прошествии полугода ставит памятник последнему, 2013 года, наводнению и на специальных страницах Википедии перечисляет порайонно все мемориальные доски, установленные на домах города.
В Еврейском квартале есть памятник из двух фигур. Одна лежит на земле, на камнях тротуара. Вторая, позолоченная, над ней, укрепленная на стене, на высоте второго этажа, держит в руках полотнище, спускающееся к нижней, – помощь поверженному. Рядом на тротуаре надпись по-венгерски: «Кто спасет одну жизнь – спасет целый мир»[127]. Памятник всегда притягивает внимание туристов. Рассказывая всю эту историю, начинать, естественно, приходится с Валленберга и им же рассказ и закачивать. Но Будапешт помнит и итальянца Джорджо Перласку, и испанца Анхеля Санс-Бриса, и Карла Лутца, швейцарца. Всех этих людей объединяет то, что действовали они вполне самостоятельно, не имея никаких прав на свои действия и никакой официальной поддержки со стороны вышестоящих начальников. Собственно, и никаких полномочий делать то, что они делали, у них не было. Но…
Карл Лутц, швейцарский дипломат, выдавал евреям защищающие их документы. Началось, пишут, с того, что он стал решать вопросы эмиграции в Палестину детей, оставшихся без родителей, тех, кто уже получил разрешение на основе соглашения 1939 года между Еврейским агентством и британским правительством, но застрял в Венгрии. Затем с его помощью более десяти тысяч евреев уехали из Венгрии между 1942 годом и началом немецкой оккупации в марте 1944-го.
