Анна Чайковская - Триумф красной герани. Книга о Будапеште

«В конце концов, человек должен знать, за что его ненавидят», – широко раскрыв глаза, смотрела она на нас. И призналась: первое время она никак не могла понять, что же, собственно, происходит, но ей было очень больно чувствовать, что люди презирают ее «всего лишь за то, что она – еврейка»; тогда она впервые осознала: существует нечто, отделяющее ее от людей, она вроде как «другого сорта». Она стала размышлять над этим, пыталась найти ответ в книгах, в разговорах – и пришла к выводу: вот за то, что она «другого сорта», ее и ненавидят. Она так и сказала: «Мы, евреи, не такие, как все другие», – и в этом вся суть, из-за этого люди и ненавидят евреев. Еще она говорила, какое это странное ощущение: жить, «понимая, что ты другой»; из-за этого она испытывает иногда даже гордость, но чаще – что-то вроде стыда».

Улица акации и окрестности

Еврейскому кварталу досталось и в 1956-м. Главные события восстания локализованы чуть дальше: в начале парка Варошлигет, где 23 октября демонстранты сбросили с постамента стоявшую там статую Сталина; на площади перед зданием Парламента, где в «кровавый четверг», 25 октября, состоялся митинг, закончившийся большой стрельбой (убито, по разным данным, от 60 до 70 человек, ранено больше двухсот); у кинотеатра «Корвин» в Пеште и на площади Москвы в Буде, где 4 ноября оставались два крупных очага сопротивления, удерживаемые – и там и там – силами от полутысячи до тысячи повстанцев[123].

Но те – самые значимые – места уже в советское время были в общем и целом приведены в порядок. Восстановлен (и позднее реконструирован) разрушенный фасад отеля «Ройял». На месте уничтоженных зданий на Йожеф кёруте, той части Большого бульвара, что проходит мимо квартала при кинотеатре «Корвин», построены новые. Они, правда, категорически не вписываются в окрестную имперскую застройку. Когда ряд доходных домов бульвара, построенных в конце XIX века, австро-венгерских, буржуазных, с арочными проемами витрин первых этажей, с треугольными фронтонами окон и высокими черепичными крышами, внезапно прерывается параллелепипедами из стекла и бетона, – даже не знающий истории этих мест турист чувствует некоторое беспокойство: что-то здесь не так.

Менее очевидны, но оттого не менее откровенны другие ситуации. На проспекте Ракоци или на Большом бульваре время от времени можно заметить: явно старые дома, выстроенные на рубеже веков во все той же эклектической стилистике, в нижних этажах упираются в тротуар ножками-столбиками с облицовкой из дешевого искусственного камня, частично уже осыпавшегося. Диссонанс раздражающий: наверху – фронтоны, коринфские пилястры, сложного профиля карнизы, львиные морды в медальонах, облицовочный кирпич; внизу – серый бетон, прямые углы, аскетизм шестидесятых годов. Это тот самый случай: здесь шли бои, здесь разворачивались советские танки… Правительству Кадара, сумевшему выстроить в дважды побежденной стране вполне приемлемый для населения «гуляш-социализм», сил на полное восстановление каждого дома, разрушенного не в 1945-м, так в 1956-м, не хватало. Ограничились компромиссным решением: поврежденные строения оставили, наскоро залатав самые красноречивые следы.

Крохотная улица Papnövelde неподалеку от Дуная, в Белвароше – один из нагляднейших примеров. Четыре здания: темно-красная барочная Университетская церковь, желтый оштукатуренный корпус университета ELTE, далее – невысокий домик в три этажа с декоративным рельефом посередине; на углу – дом начала ХХ века с полностью, до кирпича, осыпавшейся штукатуркой. На третьем по порядку доме явственно видны следы от пуль на каменной облицовке – между окнами, вокруг декоративного рельефа с амурами.

Сохранились фотографии, сделанные осенью 1956 года жителем этой улицы по имени Дюла Надь (Nagy Gyula). Он снимал из окна, из дома напротив церкви. Одна фотография зафиксировала, как по Университетской площади движется в сторону Малого бульвара советский танк. На снимках видно, что сбитая штукатурка и следы пуль – на всех четырех зданиях. Церковь с тех пор отреставрирована, университет свой корпус отремонтировал, последнее здание ждет ремонта, а этот дом с рельефом остался таким, каким был: штукатурить камень смысла нет, и следы от пуль видны сейчас точно так же, как и в 1956-м.

Такие же следы – сплошь и рядом на зданиях в глубине Еврейского квартала. Это места не самые туристические, во всяком случае, таковыми оставались до конца социалистического ХХ века, когда Будапешт завлекал гостей видами Рыбацкого бастиона на Будайской стороне, величественной громадой Парламента, увенчанной пятиконечной звездой, и мостами над Дунаем (вспомним советско-венгерский фильм 1981 года «Отпуск за свой счет»). Район, переживший ужас 1944 года, а затем ставший свидетелем столкновений жителей Будапешта с частями советской армии, вышел из ХХ века в состоянии практически руинированном. Здесь не сразу понятно, что считать причиной печального состояния зданий: возраст (а это все постройки конца XIX века, редко и эпизодически – начала ХХ века), или Катастрофу (сколько людей, населявших эти дома, не пережили зимы 1944–1945 годов?), или боевые столкновения осени 1956-го, или просто небрежение? Просто экономический упадок, ведущий за собой снижение социального статуса населения района?

Без учета последствий 1956 года нынешний характер Еврейского района и окрестных улиц объяснить и понять невозможно. Помогает литература. «Черно-белый снимок, смазанный, выполнен из окна второго этажа, с перекрестка Большого Кольца и проспекта Ракоци, сбоку величественное здание кафе «Нью-Йорк», одного шпиля не хватает, едва успели восстановить и вновь разбили снарядами. Выжженное нутро магазинов, зияющие проемы некогда стеклянных дверей, тщательно нагроможденные по краям тротуаров обломки камней и штукатурки, точно сугробы суровой, снежной зимой. Пустые рельсы, несколько машин, видавший виды автобус, старенькая «победа». И пешеходы, видимо-невидимо. Люди высыпали на улицу, покуда перестрелка стихла, прогуляться по проезжей части, тротуары сплошь завалены руинами, там не пройти, на людях драповые пальто, ветровки, начало ноября 56-го, вдруг это не просто временная передышка, а мир, мир окончательный, и тогда снова вернутся прогулки, бесконечные гуляния, разглядывание витрин…»[124].

Помогают фотографии.

Угол проспекта Ракоци и улицы Акации: дальних домов не видно за дымом; горит БТР-152; «коктейль Молотова» – действенное оружие в условиях города.

На улице Акации – толпа. По лицам, по одежде видно: это не люмпены. Мужчины в длинных пальто, в плащах, многие с галстуками. Интеллигентская униформа – шляпы и очки. Горожане. Впрочем, действительно страшных кадров, с трупами, с разъяренной толпой, тоже немало.