Евгений Абалаков - На высочайших вершинах Советского Союза
Упорная ледорубная работа. Опять врылись в лед. Палатка обледенела. Поставить нелегко. Все снаряжение тоже сырое и обледеневшее. Без промедления залезли в спальные метки.
Виталий дремлет. Я и Чернуха готовим гороховый суп и чай. — Виталий просыпается к каждому блюду.
Я чувствую себя чудесно. Голова совершенно не болит. Ночью снежная буря. Палатку так прижало снегом, что повернуться абсолютно невозможно.
7 сентября. Уже к утру с величайшим трудом мне удалось встать на четвереньки и стряхнуть часть снега с крыши. Сквозь стенки уже чувствуется, что на воле ясно.
Решили рано не выходить и по возможности подсушиться. Но подсушиться не удалось: здорово холодно и снежок метет. Собираемся, свертываем обледенелую палатку. Касьян Чернуха опять остается ждать вторую палатку.
Выходим вперед — я и Виталий. Временами легонько метет. Ноги иногда подмерзают. Обнаружен новый способ согревания — «маятниковый»: размахиваешь ногой и удивительно быстро и хорошо согреваешься. Чтобы не пересыхало в горле, отламываю маленькие кусочки шоколада и сосу.
Стах и Чернуха поднимаются значительно ниже нас. Анастасов и Лукин хорошо подтянулись, идут почти рядом, а главное ноги, говорят, совсем не мерзнут. Вдруг сзади крик Чернухи:
—Стах не может идти вверх. Отморожены ноги. Виталий, опускайся вниз!..
Вот это номер! Неужели срыв?
Минуты колебаний. Наконец, Виталий снимает рюкзак, берет мой ледоруб и спускается вниз.
Чернуха упорно трет Стаху ноли. Виталий присоединяется. Проходит довольно много времени. Стах лежит на снегу.
Команда снизу:
— Анастасов, вниз!
— Ну зачем же я пойду? Я же хорошо себя чувствую! И ноги даже не мерзнут.
Команда повторяется. Анастасов, скрепя сердце, начинает спускаться.
— До свидания, ребята!
— Не расстраивайся, мы дойдем с тобой до вершины. Им, наверное, нужна палатка, — ободряю я.
Виталий и Чернуха начинают двигаться вверх. Чернуха с рюкзаком. Отлегло. Значит, восхождение не сорвано. Поднялись до нас.
Виталий говорит:
—Стах не может идти ни вниз, ни вверх. Необходимо его спускать. Или мне, или тебе нужно спускаться вниз.
Тяжелое молчание.
— Евгений, ты был выше, на пике Коммунизма, пик Ленина уступи Виталию, — говорит Лукин.
— Считаю лучше — жребий, — предлагает Чернуха.
Опять тяжелое молчание.
— Я уже решил, что буду спускаться, — говорю я.
— Черт знает что! Мальчишка, идиот, в хорошую погоду не мог сохранить ног! Из–за него все срывается и почти у самой цели! — возмущается Чернуха.
Снизу опять крик:
— Скорее, скорее!
— С ним там истерика. Ты отбери у него револьвер, на всякий случай, — советует Чернуха.
— Что вам нужно из моих вещей? — спрашиваю я.
— Вроде ничего. Продукты пусть остаются у тебя. Нам хватит. На тебе кухню, веревку. Свяжись с ними. Ну, счастливо, Евгений! — Чернуха крепко сжимает мою руку.
А снизу опять крики:
—Скорее, скорее!
Я быстро соскальзываю вниз. Стах все еще лежит на снегу. Анастасов трет ему ногу. Принимаюсь и я. Нога мягкая, с немного странными пятнами. Ничего не чувствует, как чурбашка. Тру долго и что есть силы. Стах стонет.
—Теперь обувайся!..
Налетает вихрь и снегом мочит носки. Спешу надеть их на ногу.
—Анастасов, отряхни шекельтон!..
Анастасов, потрясенный неудачей, и, видимо, уже плохо соображая, отряхивает шекельтон так, что весь снег сыплется внутрь. Отбираю, отряхиваю сам и обуваю.
Связались. Командую:
—Вниз!
Спускаемся на ногах, часто подскальзывая. Миновали лагерь у скал. Отсюда едем. Я последним, сдерживаю. Стах кричит при разгонах. Ободряю и сдерживаю рывки.
Тяжелый траверс к лагерю (где остались шляпы). Ребята почти на каждом шагу скользят и катятся вниз: приходится рубить ступени.
Здесь опять оттирание ноги. Говорит, что в ступне уже чувствуется боль, но пальцы не чувствуют. Забираем шляпы и дальше. После траверса опять съезжаем вниз. Теперь первым торю я. Ребята, видимо, сильно тормозят, я оказываюсь все время подвешенным.
Спустились к лагерю, где оставлены ботинки. Отыскиваем его с трудом: все совершенно гладко засыпано снегом.
Короткий скат по ледяному склону. Дальше на ногах. Начал траверс. Под снегом лед. Ребята срываются. Я насколько возможно закрепляюсь. Рывок, но не сильный. Немного не доехав сброса, останавливаются.
Дальше на охранении иду впереди и рублю ступени. Внизу видна трещина, почти совсем засыпанная. Место знакомое слабо. Раскапываю. Трещина, видимо, небольшая. Набираю веревку и прыгаю. Удачно. Вкопался н снег. За мной прыгают ребята.
Со следующего выступа кричу: «Ура! Мы на верном пути». Место знакомо, только за это время настолько обледенело, что нужно рубить ступени. Ну, теперь уже ерунда. Быстро скользим по большому склону и подходим к лагерю «5700».
Солнце уже низко. Я высказываюсь за ночлег здесь. Ребята просят идти дальше.
Спускаемся к нижнему лагерю. Темнеет. Идем прежним путем по леднику (только снег в прошлый раз месить не приходилось). Чувствуется, что ребята устали: неверен шаг.
Наконец подъем на старую виднеющуюся издали темным конусом морену. Но и она тянется бесконечно. Полузасыпанная ишачья тропа. Вот и поляна с пятнами снега, белеющими в темноте. Кастрюля с макаронами на месте.
Анастасов принимается за костер. Я осматриваю ногу Стаха и растираю ее. Она уже теплая и чувствительность, говорит, появляется.
С трудом обнаружил воду, в самых верховьях ручья. Наелись макарон и еще чуть осталось. Анастасов над костром сушит спальный мешок. Ставлю палатку, ибо стало немного заносить. Улегся, надев на себя все, кроме штурмовки, — ее подстелил. Ребята легли рядом. Ночью жарко не было. Раза два просыпался.
9 сентября. Опять чудесное утро. Но снимать «ватнушку» рано — совсем прохладно.
Яичница вышла с большим процентом меты. Ребята отказались. Ем только из авторского самолюбия. Чтобы не было скверного осадка — быстро заедаю шпротами и печенкой.
Опять массирую пальцы Стаху, а затем — ногу в банку с водой (согревающая ванна).
Иду встречать ребят. Анастасов скулит: «Палец сильнo распух, очень трудно ходить…» (а я думаю, ему просто лень идти). Взял с собой альбом. «Ну, готовьте здесь обед», — говорю.
Открылся пик. Движения никакого не видно. Стоит белым громадным курганом. Лишь подходя ко второй морене, заметил на втором лагере (террасе) крошечную точку, но точка неподвижна, и я начинаю сомневаться — человек ли это? Вдруг точка разделилась. Двое пошли влево. Один долго стоит, затем начинает сползать вниз. Ну хорошо! Все трое целы.
Долго задерживаются на сбросах, где мои «орлы» летели. Я в это время делаю наброски с пика Левина.
