Галина Шевцова - Япония. В краю маяков и храмов
Люди на подъеме есть, но не толпа, как нас пугали. Идут небольшими группами — цепочками фонариков. А мой фонарик одинокий. Гора коническая. Языки тумана отстают и остаются внизу. Так, наверное, шли хоббиты через горы — след в след, на головах капюшоны. Вот-вот откроются ворота в Морию. Где-то вверху, в НЕВООБРАЗИМОЙ ДАЛИ светят огоньки следующего домика-приюта…
Взошла моя любимая Вега. Млечный Путь обозначен крестом Лебедя, как всегда, только ближе и ярче. Плеер на поясе тихо поет голосом Зои Ященко из «Белой гвардии»: «…На вершине вершин как воробушек выпорхнет сердце, если мы доберемся туда, я скажу тебе, кто я…» Мне будет некому сказать наверху, кто я… Кто бы мне самой сказал, кто я… Туман остается далеко внизу. Луна плывет рогами вниз, и снизу из-под облаков, из глубоких ям пространства, как странные плеши в шкуре земли, просвечивают многослойные огни городов. Так видится мир с самолета…
Холодно. Очень холодно. Рубашка и куртка насквозь промокают от пота, а на привалах спину пробирает звездный холод. Так, наверное, выглядит ад — ледяная гора с голыми лавовыми полями. И острые близкие звезды. Если найдется в мире такой дуралей, который захочет сходить на экскурсию в ад, пусть он поднимется ночью на Фудзи…
У домиков-приютов я регулярно нагоняю всю нашу компанию. Идут-то они быстро, да вот только на привалах валяются часами. Как только не мерзнут! «Эка!!!!» — ору я в темноту. И откуда-то обычно доносится ее невозмутимый басок:
— Да тут я, тут!
— Мерзнешь?
— Ага!
— А внутрь?
— Не пускают, там спят какие-то типы! У них другая программа, с ночевкой, а мы дикари, лезем так.
— Ну не горячись, — говорю я ей, — мы ведь дикари, а они нет. И это дает нам некоторые преимущества. Обойдем-ка домишко.
— Зачем???
— Тише ты! Вот смотри, задняя дверца-то у них не заперта, хи-хи.
Мы просачиваемся внутрь и попадаем на склад. Тут тепло.
— Я чувствую себя героиней боевика, — говорит Эка.
— Садись лучше и помалкивай, найдут нас не сразу, за это время согреемся.
Я оказалась права — двое молодых охранников обнаруживают нас только через полчаса. Они не поднимают шума. Просто выставляют нас, ласково, но неуклонно. Как всегда делают японцы. «Джандаба!» — говорит Эка. Это такое страшное грузинское ругательство. Хорошенькое словечко. Но в данной ситуации мне все же ближе наш старый добрый «Массаракш!».
Мы снова карабкаемся вверх.
Взошел Орион и вместе с ним мои ненаглядные Плеяды. Друзья Плеяды. Как смотрят они на меня из своей ставшей чуть-чуть ближе дали. Из магнитофона чуть слышно течет полукришнаитское пение странной и давно исчезнувшей из моей жизни девочки Тани Мазуркевич: «Ты возьми меня с собой, за несбыточной мечтой…» Никто и никогда не берет меня с собой. Такая уж моя судьба. И наверное, это к лучшему. «Харе Кришна, Харе…» Я почти что впадаю в транс. Часы ползут незаметно. Шаг-два, остановка. Острый угол камня, страховочные веревочные перила неожиданно обрываются, чтобы начаться с другой стороны. Не теряй веревки — она обозначает дорогу. Лезть по лаве ночью без дороги… Бр-р!
А Маша дома в Осаке сидит за моим компьютером и осуществляет общую координацию. Такой вот себе штаб и диспетчер полетов. Мобилки — наши рации. «Второй, Второй (это я), как слышно? Сообщаю, что у Первого (оставшаяся на пятом уровне Саша) садится батарейка в рации, он временно отключится». — «Вас понял, штаб. Как дела у Первого?» — «Терпимо — Первый сидит на унитазе общественного туалета пятого уровня и читает детектив Дарьи Донцовой». — «Штаб, почему Первый сидит на унитазе?» — «Второй, на пятом уровне — туалет — единственное место, где остались свет и тепло…» — «Второй, Второй, Третий (Эка) долез до отметки 3200. Вы в настоящий момент где?» — «На отметке 3150, передайте Третьему, пусть ждет меня на месте». — «Второй, Второй, это штаб! Агент Сироко сообщает, что получил от вас фотографию местности. Почему не переслали копию нам?» — «Виноват, сейчас перешлю. Даже целых две». — «То-то же, Второй!»
Между делом приходит мейл и от Манаса. «Как дела?» — «Ничего себе. Долезла до 3200». — «Продолжай лезть, я в тебя верю!» От возмущения я даже останавливаюсь и злобно выстукиваю на клавишах мобилки: «Ах ты, маленькая волосатая дрянь! Вместо того чтоб советы из Осаки давать, лучше бы вот сейчас рядом со мной лез, балбес!» — «Но я же не знал, что вернусь из Индии на неделю раньше!» — «Все равно балбес!»
— Эй, эй. Ты чего это? — большой нескладный мужчина остановился возле меня.
— А чего?
— Сидишь чего?
— Отдыхаю я!
— Как-то странно ты сидишь.
— Ноги болят, вот и сижу как могу.
Высокий японец с фонарем на шапке садится рядом.
— Кушать хочешь?
— У меня есть сухой калорийный пакет. В автобусе выдали.
— Фу, ну и дрянь! Бери бутерброд!
— Точно, дрянь. Давай сюда твой бутерброд.
— Ты студентка иностранная?
— Ага, архитектор.
— Ха, а я, знаешь, мусорщик, мусор вывожу. — Он улыбается. — Давай пошли, что ли?
— Пошли, бутерброд все равно ведь уже съеден…
Да, Фудзи — престранное местечко.
На последнем переходе я начинаю нервничать — уже начало пятого и небо светлеет. На указателе написано, что до вершины пятнадцать минут ходу. Перед вершиной — белые ворота-тории, ведущие в небо. И вот оно — нагромождение рваных скал и небольшая толпа, сидящая на них. Лицами в сторону светлеющего неба. Съезд придурков со всего света, как сказала бы небезызвестная Масяня. Этот мультик про восхождение Масяни на Синай сколько раз вспоминала — особенно, когда на привале чьи-то ноги из-под лавки вверх торчащие разглядела, кто-то там валялся. Если кто этого мультика не видел, так поглядите Масяню в интернете, серия называется «Хабиби».
Я присоединяюсь к толпе. Герои-восхожденцы в основном молодые. Скоро солнце встанет. Облака внизу как молоко или море. Розовым подсвечено снизу. Интересно, с высоты солнце видно раньше? Или, может, позже? Сзади слышу девчоночий голос: «Вот, залезла, дяде обещала, хорошо!» Второй девчоночий голос: «А дядя почему не залез?» «Он очень хотел, но умер… Я тут за него!»
Солнце встает из молока облаков. Окрестные скалы стали темно-синими, потом ярко-синими. Какой-то маньяк затащил на Фудзи не только фотоаппарат, но и штатив. Пополнила им свою коллекцию безумных фотографов — братьев по разуму. У меня тут уже неплохая подборка: десять толстых мужиков со штативами фотают одну несчастную цаплю; мальчик лежит на ступеньках и что-то снимает, рядом валяется его мотоциклетный шлем: Аяко в строительной каске целится объективом куда-то в сплетение балок; профессор Сакураи сидит с камерой верхом на столбе… В общем, еще одно достойное пополнение в мою небольшую, но ценную коллекцию, которой я последнее время весьма и весьма горжусь.
