Исидор Кацнельсон - По неизведанным землям Эфиопии
Отряд снова двинулся вверх, а впереди шел старик. Туземцы — их было человек сто — преградили дорогу. Булатович сорвал пучочек травы — знак мирных намерений — и двинулся навстречу туземцам. Они, видимо, не предполагали нападать, но указывали все время па старика. Булатович понял, что они просят отпустить его, и тут же выполнил эту просьбу. Затем он знаками объяснил туземцам, что они должны положить оружие на землю. Туземцы поняли и не упрямились.
Солдаты Булатовича стали просить его вернуться опасно идти наверх, прямо в руки туземцев, которые, конечно, не оставят отряд в покое. Но Булатович стоял на своем позор солдатам с ружьями, если они убегают от туземцев, вооруженных лишь копьями. «Вы не воины — вы мыши!» — крикнул он им и пошел вперед. Его решимость и оскорбительные слова подействовали — солдаты последовали за ним.
В скоре туземцы обошли отряд сзади и почти настигли его. Впереди бежал громадного роста человек со страусовыми перьями на голове и копьями в руках. Он уже прицелился в одного из солдат, но в это время грянул выстрел. Туземцы, схватив сраженного наповал смельчака, бросились бежать и как будто прекратили всякие попытки атаковать. Так что на вершину взошли без всяких помех, и Булатович, установив инструмент, принялся за обычную работу. Прошло уже более часа, туземцы ничем не обнаруживали своего присутствия, но солдаты торопили Булатовича. Ему оставалось еще на несколько минут работы, и он приказал солдатам спускаться, оставив при себе троих слуг.
И вдруг, когда отряд отошел уже на приличное расстояние, а Булатович брал последний азимут, из-за кустов и камней появились черные фигуры вооруженных туземцев.
На всех, оставшихся на вершине, имелось четыре ружья и револьвер. Булатович в этот момент был и вовсе безоружен — шашка и револьвер мешали ему работать, он снял их и положил на землю в нескольких шагах. Отступать вслед за отрядом и стрелять — явно бессмысленно и ничего, кроме верной гибели, не сулит. Нужно как-то отвлечь туземцев от их намерений, выиграть время, чтобы ушедшие вперед солдаты успели возвратиться.
«Халио! Мир!» — крикнул Булатович одному из туземцев, прятавшемуся за деревом, и с компасом и планшетом в руках двинулся ему навстречу. Тот остановился, тихо проговорил «халио» и стал ждать, что будет дальше.
Булатович поманил туземца, тот нерешительно подошел и поцеловал протянутую ему руку. Булатович присел на корточки — туземец тоже. Булатович заставил туземца положить копье на землю, затем поманил к себе еще нескольких туземцев и заставил их тоже положить оружие и поцеловать ему руку. Вокруг собралось человек двадцать. Они рассматривали диковинный компас, слушали, как тикают часы. Время было выиграно. Булатович подозвал одного из слуг, посадил его на свое место, дав понять туземцам, что теперь следует целовать руку его заместителя, и сам поспешил к своему оружию. Пора было уходить с вершины. Крикнув несколько раз «халио!», Булатович и его слуги стали быстро спускаться.
И все-таки пришлось открыть стрельбу, хотя Булатовичу очень не хотелось этого делать. Но туземцы опять окружили отряд, угрожая солдатам дротиками. Туземцы находились всего в двадцати шагах, и пули разили их без промаха.
Это ошеломило туземцев, они убегали, забирая с собой убитых и раненых, а на какое-то время солдаты получали возможность беспрепятственно спускаться вниз.
Но потом туземцы вновь приободрились и прибегли к другому способу нападения. Они стали обрушивать на узкую тропинку каменные обвалы. Огромные камни с грохотом скатывались вниз под дикий вой и крики туземцев. Впрочем, вреда солдатам эти камни не причинили, хотя и вызвали панику. Выстрелами все-таки удалось отогнать туземцев, и отряд спустился вниз. На бивак вернулись поздно ночью, тем не менее рас сразу же позвал к себе БулатоВича.
Вальде Георгис уже знал все подробности прошедшего дня. Он очень тревожился за своего друга и теперь, поздравив его с победой, сказал: «Почему ты не известил меня, что едешь драться? Я бы тебе дал больше солдат. Не понимаю, как ты остался цел и как твои солдаты не разбежались. Ведь гибель должна была казаться им неминуемой. Ты дьявол, но только знай, что твоя теперешняя храбрость не есть еще настоящее мужество, а пылкость молодости и неопытности. Поверь мне, что только тогда, когда ты испытаешь бегство и будешь равен, ты станешь понимать опасность и неопытная пылкость заменится в тебе сознательным мужеством закаленного в боях воина».
14 апреля к войскам раса присоединился отряд, остававшийся в крепости Колу. Теперь вся армия Вальде Георгиса собралась вместе и, вытянувшись в бесконечную вереницу, двинулась на север.
Туземцы не упускали случая напасть на солдат. Они уже не разбегались при одном только виде ружья, а отчаянно бросались в бой, защищая свое имущество.
В отряде распространилась какая-то странная болезнь, уносившая ежедневно по нескольку жертв. Еще утром человек был здоров и весел, а к вечеру впадал в беспамятство и умирал от нагноения в слюнных железах. По ночам на биваке слышались то и дело ружейные выстрелы, и нельзя было понять, что это очередная схватка с туземцами или салют по умершим от неведомой болезни товарищам.
Южные отроги горного хребта, по тропинкам которого шла домой армия Вальде Георгиса, населяли смелые и воинственные горские племена. Еще на пути к озеру Рудольф Булатович отметил, что горские племена резко отличаются от негроидного населения соседних областей. Горцы внешне не походили ни на шуро, ни на гимиро, да и образ жизни у них иной. У горцев добротные усадьбы, отлично возделанные поля, они знают ремесла, умеют добывать и обрабатывать железо. Булатовича тогда поразил этот островок цивилизации среди отсталых негроидных племен. Откуда он? Как он здесь возник и сохранился?
И теперь, когда рас поручил трем полкам произвести разведку местности между горой Сай и землей Беру, Булатович присоединился к разведчикам в надежде добыть хоть какие-нибудь сведения, которые помогли бы ему разрешить загадку горских племен. И он не пожалел об этой поездке, хотя не один раз оказывался на краю гибели туземцы шли за разведчиками по пятам.
Накануне ночью прошел дождь, и теперь в свете утреннего солнца воздух казался особенно прозрачным. С одной из вершин Булатович отчетливо увидел далекие горы Каффы. До полудня оставались считанные минуты, и он не отрькваясь смотрел в окуляр прибора на волосок, через который вот-вот начнет проходить солнце, как вдруг над самой его головой просвистел камень, пущенный, видимо, из пращи. Второй камень попал в ножку штатива, но инструмент все-таки не упал. Затрубили призывные рога туземцев, и послышались их воинственные крики.
