Валентин Берестов - Государыня пустыня
Вдруг ни с того ни с сего чемпион «зевнул» мне дамку. В чем дело?
— Аябберген-шаир, — шепотом пояснил Сабур, кивнув головой в сторону репродуктора.
Оттуда слышался задыхающийся старческий голос. Вот он почти замер и вдруг взял высокую ноту и зазвучал мальчишески звонко. Шли Ленинские дни, и старик Аябберген читал, вернее, пел без сопровождения, свои новые стихи о Ленине. Ребята молча сидели на кроватях и покачивались в такт.
Я позавидовал им. Вчера по радио передавались новые массовые песни, но я проиграл Стеблюку партию в шахматы совсем по другой причине. Увы, то были не песни, а, если можно так выразиться, вокальные мероприятия. А ведь есть такие песни, где торжественность сливается с непосредственностью чувства. Их можно исполнять, не только выстроившись в несколько рядов на многоярусных подмостках, но и, к примеру, трясясь в экспедиционной машине. Пусть композиторы почаще ставят перед собой именно такую задачу. И чтоб слушались их песни так, как наши рабочие слушали Аяббергена.
Кстати, о мероприятиях. Зашел я в палатку к рабочим провести первомайскую беседу. Ребята ждали меня, нарядные и торжественные. Я подбирал самые простые слова, чтобы Сабуру было легче переводить.
— Много лет назад в одном американском городе… — начал я.
— В 1886 году в Чикаго… — перевел Сабур.
Ребята не хуже меня знали историю празднования Первого мая.
Ну что ж, обратимся к международному положению. Я говорил, а Сабур почтительно переводил. Однако фразы в его переводе были куда длиннее моих. Сабур подкреплял мои слова новыми фактами из последних известий, которые он только что слушал на туркменском языке. А я сегодняшних известий еще не знаю. Я заинтересовался и попросил перевести их для меня. Сабур переводил, другие рабочие ему подсказывали, чтоб он ничего не упустил. Потом они поблагодарили меня.
— Спасибо, Валентин-ака, за интересную лекцию. Приходи еще.
Пери в ватниках
Какой же Восток без легенд? Ну что ж!..
Богатый Хорезм со всех сторон окружен песками. Из песков налетали на страну кочевники, грабили ее, и не было никакой возможности уследить, когда и откуда они появятся. И один строитель предложил воздвигнуть в центре страны высокую башню. Такую высокую, чтобы с нее видеть весь Хорезм и окружающую пустыню. Этим страна была бы навсегда спасена от внезапных набегов.
Хорезмшах собрал вельмож и попросил у них совета.
Вельможи подумали и решили: «Если с башни будет видно во все концы, значит и сама башня тоже будет видна отовсюду. Это привлечет в Хорезм новые орды врагов. Совершенно ясно, что мастер — изменник, ему нужно отрубить голову, а строительство башни воспретить».
Хорезмшах был храбрым человеком. Он распорядился построить башню. И тут произошла неожиданная вещь. Башню еще не закончили, а набеги прекратились. В чем дело? Благоразумные вельможи рассудили правильно: башня была видна отовсюду.
И враги, думая, что до Хорезма остался один переход, бросали в песках обозы с водой и продовольствием, устремлялись на конях к манящей башне и все до одного погибали в пустыне от жажды и голода.
Наконец один хан, погубив лучшие войска, разгадал секрет хорезмийцев. И он решил отомстить. Не зажигая костров, прячась днем между песчаными грядами, хан незаметно привел свою орду к самому подножью башни. Мастер еще работал на ее вершине.
«Слезай, пес! — приказал разгневанный хан. — Я отрублю твою пустую голову».
«Моя голова не пуста, она полна знаний, — ответил мастер. — Пришли мне сюда наверх побольше бумаги, клея и тростника. Я сделаю из тростника перо, склею длинный свиток и запишу на нем все, что знаю. Моя голова и в самом деле станет пустой. И ты, отрубив ее, ничего не потеряешь».
Хан согласился. Мастер спустил с вершины башни веревку, к ней привязали пакет с бумагой, клеем и тростником. Старый зодчий склеил из бумаги и тростника большие крылья и улетел.
Тогда хан сказал своему летописцу: «Запиши в историю все происшедшее, чтобы наши внуки знали, на какой мерзкий обман, на какую низкую ложь, на какое гнусное вероломство способны эти хорезмийцы».
А летописец ответил: «Обман состоит только в том, что бумага, тростник и клей использованы не по назначению. Все остальное — это высокий разум, о повелитель!»
«Ничего не записывай в историю, — разозлился хан. — Пусть никто не знает, как нас одурачили».
Прошли века. Забыто имя грозного хана, забыты имена хорезмшаха и его осмотрительных вельмож, но каждому мальчишке в Куня-Ургенче известно, кто был мастер и что он совершил, словно это произошло совсем недавно. Звали его Уста-Куш, что в переводе означает «мастер Птица».
Население Беркут-калинского оазиса почти не помнит легенд о крепостях и замках, расположенных среди их садов и хлопковых полей, — оно пришло сюда недавно. Вот, скажем, сама Беркут-кала (Крепость Беркута). Рассказывают, что там жила огромная змея, сторожившая сокровища. Нет дыма без огня. Культ змеи не случайно связывается с крепостью, думали мы. Нужно принять к сведению это предание. Может, когда-нибудь оно подтвердится археологическими находками.
Или вот такой рассказ. Лунной ночью мимо крепости трусил на ишаке один старик. Вдруг он услышал за стеной какую-то странную музыку. Старик оставил ишака и поднялся на крепость. При свете луны внутри древних стен он увидел то, чего не полагается видеть простому смертному: здесь танцевали пери, волшебницы восточных сказок. Потом одна из них запела сильным голосом. Старик, не помня себя от страха, спрыгнул со стены и погнал ишака во весь опор!
Нет дыма без огня. Значит, кроме культа змеи, с крепостью связываются волшебницы — пери. Надо принять это к сведению.
— Кстати, это было, — добавляет рассказчик, — в апреле позапрошлого года. Помните, днем дул сильный ветер?
Еще бы! Мы прекрасно помним этот вечер. Пела Нина Лобачева. Играл наглотавшийся пыли патефон, который то и дело чинил Юра Стеблюк, а танцевали наши девушки. Пери были в ватниках.
Про Сергея Павловича Толстова старики рассказывают, что он перед началом раскопок в лунную ночь остается один на крепости, спит и видит во сне, где нужно копать. Поэтому все и получается у него так удачно. Нет дыма без огня. Сергей Павлович действительно спал почти во всех крепостях, когда экспедиция пешком и на верблюдах открывала в пустыне призрачную древнюю страну.
Толстов любит рассказывать об этих ночлегах. Свет луны, догорающий костер, длинная изрезанная тень крепостной стены. Цоканье копыт. Молчаливые всадники в огромных папахах.
