Георгий Ушаков - По нехоженной земле
Делалось это так: уставшие за рабочий день собаки распрягались и до кормежки получали час-полтора полной свободы. В эту пору отдыха они не хотели принять свою обычную позу для сна — не свертывались клубком, собрав все четыре лапы вместе, прижав к ним нос и прикрыв их хвостом. Как правило, в этот час все они ложились на бок, вытягивали в стороны лапы, как бы старались расслабить мышцы своего тела для полного отдыха. Бандит работал не хуже других, но уставал меньше. Он был силен и отменно здоров. Через 20–30 минут после распряжки он уже забывал об усталости. Вставал, потягивался и будто говорил: «ну, довольно валяться, пора приниматься за дело». Критически осмотрев стаю, он намечал жертву. Подойдя и наклонив голову над самым ухом спокойно лежащей собаки, он оскаливал ослепительно, белые клыки и начинал потихоньку рычать. Постепенно рычание переходило на все более и более высокие ноты. Угроза и вызов так и клокотали в нем. Если собака попадалась спокойная или очень уставшая — она не отвечала хулигану, и он, постояв над ней, разочарованно отходил. Через несколько минут Бандит выбирал новую жертву и начинал все снова. Ему нужен был только предлог для драки. Стоило какой-нибудь собаке огрызнуться, как он молниеносно пускал в ход клыки.
Драка начата. Вся стая, как бы она ни устала, поднималась, и через минуту начиналась общая потасовка. А Бандит?
О, это был врожденный хулиган, провокатор! Заварив склоку, он каким-то таинственным образом ухитрялся выскочить из свалки, отбегал в сторону, садился и с восхищением наблюдал. Он сидел и как бы улыбался. Иногда нам казалось, что пес смеется не только над собаками, но и над нами. Кнут нередко гулял по бокам Бандита, но отвадить его от драк не мог.
В упряжке он работал прекрасно. Бандит отнюдь не был злым по характеру. Требовал ласки, как и все; при хорошем настроении заигрывал с соседями. Мы любовались его работой и с огорчением думали о его позорном имени. Были случаи, когда, восхитившись старательностью пса, мы даже решали дать ему другую кличку. Но стоило только снять с него лямку и оставить на свободе, как он тут же полностью оправдывал свое прозвище.
Он попал в упряжку Журавлева, но нрава своего не изменил, хотя, как уже говорилось, правилом охотника было: «собака должна содержаться в страхе божием».
С первого же дня Журавлев начал приучать собак к новоземельской веерной упряжке, которую они совсем не знали, и, пока поняли, что от них требуется, доставили немало хлопот хозяину, да и себе причинили достаточное количество неприятностей.
Мы долго обсуждали и много спорили о том, какую упряжку предпочесть. Я три года пользовался восточносибирской цуговой упряжкой, умел хорошо ею управлять, привык к ней и ни о чем другом не мечтал. Новоземельской веерной упряжки я совсем не знал. Журавлев много лет применял на Новой Земле веерную упряжку и впервые увидел восточносибирскую. Быстро подметив отрицательные стороны последней и забывая о недостатках веерной, он с сектантским упорством защищал свою упряжку. А Вася Ходов слушал, молча улыбался и готов был прокатиться как на цуговой, так и на веерной.
Разница в упряжках следующая. В восточносибирской собаки пристегиваются попарно к одному ремню, проходящему от саней посредине всего цуга, и бегут пара за парой. Лямка в этой упряжке имеет форму шлейки, при которой нагрузка ложится на грудь и спину собак. Управление собаками производится только подачей команды. На Чукотке, Камчатке, в Анадырском крае и на острове Врангеля можно наблюдать, как мчащаяся во весь опор упряжка собак по возгласу погонщика «подь, подь!» моментально, не сбавляя хода, поворачивает вправо. Через какую-нибудь минуту погонщик крикнет «кхрх!», и собаки повернут влево. Достаточно хозяину скомандовать «тай!», и сани сейчас же остановятся, а по возгласу «хэк!» они вновь понесутся вперед. Слова команды изменяются в зависимости от языка народа, но метод управления всюду остается один.
Тормозом для саней служит «остол». Это — крепкий кол до полутора метров длиной. Нижний конец его снабжен стальной или железной спицей. К верхнему концу прикреплен длинный ремень, заменяющий кнут.
Погонщик, как правило, сидит боком с правой стороны саней между первым и вторым копыльями, поставив ноги на полоз. Для того чтобы затормозить, седок ставит остол под сани, впереди второго копыла, упирает его в снег и нажимает всей тяжестью своего тела.
Особенно хороша восточносибирская упряжка для районов, где часто встречается рыхлый, «убродный» снег, как, например, на Камчатке или в Анадырском районе. Здесь человеку нередко приходится итти впереди упряжки на лыжах и приминать глубокий снег. Собаки идут по лыжне и не тонут в снегу.
Если рыхлый снег не глубок, то дорогу пробивают две передовые собаки. Они делают самую тяжелую работу. Остальные идут за ними, стараясь попадать лапами в след передовиков. Поэтому передовиками в такой упряжке должны быть не только самые понятливые, наученные воспринимать команду, но и наиболее сильные собаки. От них зависит успех продвижения.
Хороша такая упряжка и в сильно торошенных морских льдах. Здесь приходится итти среди хаотических нагромождений и часто пользоваться очень узкими проходами, в которые с трудом могут протиснуться сани. Собаки, бегущие попарно, не только легко проходят в эти щели, но и не перестают тянуть сани.
Недостатком этой упряжки является то, что в непосредственной близости к погонщику находится только ближайшая к саням пара собак, остальные достаточно далеко, и появившийся среди них лодырь может безнаказанно ослабить лямку. Только погонщик-виртуоз может безошибочно стегнуть длинным кнутом такого лодыря, в какой бы паре он ни шел. Но надо заметить, что хорошо подобранная и натренированная упряжка почти не требует кнута. Эскимосы часто вместо кнута держат под рукой полуметровую палочку, к концу которой прикреплено несколько металлических колец. Достаточно ездоку тряхнуть этой погремушкой, как собаки, даже сильно уставшие, моментально отзовутся на призыв, повеселеют и ускорят бег.
Независимо от способа упряжки, собаки очень восприимчивы к настроению своего хозяина. Песня или оживленный разговор делают их веселыми, ускоряют бег. И нередко ездок громко поет или, сидя на санях, разговаривает, хотя на десятки, а иногда на сотни километров вокруг не найдешь ни одного слушателя. Это погонщик веселит своих собак. И небезуспешно. Бодр и весел хозяин — бодры и веселы его собаки.
В новоземельской веерной упряжке все собаки ставятся в один ряд. Лямки каждой пары через особое кольцо прикрепляются к общему ремню, который в свою очередь свободно пропущен через кольца у передка саней. Если одна собака перестает тянуть, вторая неминуемо должна выдвинуться вперед и таким образом показать, что ее напарник лодырничает. На всех собак, кроме лямок, надевают ошейники, прикрепленные к общему ремню или цепи. Это не дает собакам возможности разбегаться в стороны. Передовиком в этой упряжке считается собака, идущая крайней в шеренге, обычно слева. К ошейнику передовика прикрепляется вожжа. Здесь зовут ее «пилеиной». Если натянуть пилеину, передовик остановится или замедлит ход, а остальные собаки, продолжая бег, обойдут его, и вся упряжка повернет в сторону передовика.
