Георгий Ушаков - По нехоженной земле

Пока сани быстро скользят вперед. Мы уже обогнули Средний остров, переменили курс на северо-восток и по ровному морскому льду мчимся навстречу начинающемуся ветру.

Наша мечта сбывается. Партия, советское правительство, великий Сталин и вся Советская страна предоставили нам возможность исследовать Северную Землю. Выполняя это поручение, мы идем к ее берегам.

Вчера Арктика подарила нам ясный день. Тренируя собак, мы километров двенадцать прошли на восток от своей базы. Сильная рефракция строила на востоке фантастические ледяные города. Они точно плавали в воздухе, поднимались, росли и исчезали, как в сказке. Но больше, чем они, нас интересовало другое. На северо-востоке был виден высокий берег. Это, без сомнения, Северная Земля. Расстояние до нее мы определили в 60–80 километров.

Может быть, мы ошиблись. Возможно, что до берегов, замеченных нами при усиленной рефракции, наберутся все 100 километров. Но и это совсем немного, если бы эти километры лежали не в Арктике. По прежнему опыту мы знаем, что здесь они бывают „длиннее“, чем где бы то ни было. В Арктике нередко при преодолении лишь нескольких километров иссякают силы собак и надламывается воля человека.

Восточный ветер усиливается. Начинает мести снег. Движение замедляется.

Накрывает молочно-белый туман. Поземка переходит в метель. Ориентироваться можно только по компасу. Держать собак на правильном курсе против встречного ветра все труднее и труднее. Но мы идем вперед. Вторая упряжка хорошо идет по следу. На пробитой дороге меньше чувствуется тяжесть пути. Все же во время короткой передышки мой спутник говорит о неудачно выбранной погоде. Чувствуется намек на возможность возвращения. Отвечаю на это поговоркой полярных охотников: „Из дома погоду не выбирают“. И мы поднимаем собак.

Остановиться лагерем и переждать метель нельзя. Слишком близко открытое море. Надо уйти от него насколько хватает сил и этим уменьшить риск быть оторванными и унесенными в океан. Поэтому — только вперед.

Местами свежий снег полностью сметен ветром. Старый лед обнажен. Сани по нему скользят легко. Собаки оживают и, несмотря на встречную метель, быстро бегут вперед. На свежем рыхлом снегу труднее. Упряжка начинает останавливаться, перестает слушаться команды. У меня начинает болеть глотка от криков, а лицо ломит и жжет от ветра и беспрерывных уколов снежных игл.

Перед сумерками ветер начал слабеть. Но собаки, еще не привычные к работе и попавшие сразу в такую переделку, окончательно вымотались. Надо остановиться.

Одометры показывают 18 километров, пройденных от базы. Открытое море позади нас, на расстоянии 14–15 километров. Пожалуй, можно спокойно заснуть. Спокойствие будет, конечно, относительным, но все же полтора десятка километров имеют какое-то значение.

Обычной заботой в арктическом санном путешествии является выбор места для лагеря. Палатка — единственное убежище от метели, ее надо беречь. Устанавливать ее надо прочно и тщательно, так как сильный порыв ветра может не только сорвать парусину с кольев, но изодрать в клочья. Как правило, для лагеря выбирается участок с глубоким, утрамбованным ветром и смерзшимся снежным забоем. Тщательно натянутая палатка с кольями, на 35–40 сантиметров вбитыми в такой снег, может выдержать любой шторм.

Хотелось бы и нам найти такой снежный покров. Но все наши поиски тщетны. Сказывается раннее зимнее время. Вокруг нас снег лежит тонким рыхлым слоем, не более 15 сантиметров глубины. Закрепить на нем палатку нельзя. Поэтому делаем, что возможно — натягиваем ее между двух саней. Приходится располагать наше полотняное жилище боком к ветру, а не тыловой стороной, как это делается обычно, иначе ветер сдвинет сани. В таком виде прочность палатки не внушает уверенности, но что делать — другого выхода нет.

Вечер проводим у свечи и примуса. В плохо растянутой палатке очень тесно, но скоро мы „утрясаемся“, находим возможность готовить ужин, отдыхать и даже писать.

Снаружи продолжается низовая метель. Иногда показываются клочки чистого неба, две-три звезды, пробегает луч полярного сияния. Термометр показывает — 15°.

После ужина расстилаем на снегу по оленьей шкуре. Поверх кладем спальные мешки. Это наши постели. Раздевшись, укладываемся спать. За тонкой парусиновой стенкой визгливо и злобно воет метель — как будто протестует против вторжения в ее владения.

Спал крепко. Проснувшись, услышал посвистывание ветра.

Снаружи продолжалась метель. Собак не было видно. Они спали под толстым снежным одеялом. Над снегом были видны только полузанесенные ящики, сани замело совсем.

Разожгли примус, растопили снег, вскипятили чай и разогрели консервы. После завтрака не решаемся сразу покидать лагерь из опасения, что через километр снова придется разбивать его при еще худших условиях. Небо ясно, восток горит багровым пламенем, но сильный северо-восточный ветер густо метет снег на высоте человеческого роста. Собаки в таких условиях скоро откажутся тащить груженые сани. Мы хотим окончательно убедиться, что это не начало новой метели, а последние порывы бушевавшей ночью непогоды, и не покидаем палатки.

Только около десяти часов утра ветер начинает слабеть, и стена несущегося снега делается не столь плотной.

Откапываем сани и, снявшись с бивуака, начинаем новый рабочий день.

Мучительное предприятие! Скоро убеждаемся, что даже против ослабевшего ветра собаки недолго выдержат. Начинаем лавировать, точно под парусом. Отклоняемся от курса то вправо, то влево, с таким расчетом, чтобы ветер не бил в глаза собакам. Движемся медленно. За два часа прошли два с половиной километра по прямой.

Но ветер продолжает слабеть. Метель, наконец, прекращается. Собаки оживают. К полудню, перестав лавировать, направляем караван прямо на северо-восток.

Там на горизонте лежат огромные кучевые облака. Они неподвижны и создают полную иллюзию горной страны. Сначала подумали, что перед нами высокие горы Северной Земли, и принялись громко восторгаться их красотой. Но вот „горы“ потеряли свои мягкие очертания, начали клубиться, оторвались от горизонта и, дробясь на отдельные клочья, медленно поплыли к югу. Мы смущены, но тут же забываем ошибку. Из-под уплывших облаков вырисовываются действительные берега и настоящие горы, хотя и значительно ниже исчезнувших. Видны две отдельные столовые возвышенности. Одна из них прямо на нашем курсе заканчивается высоким мысом. На него и решаем продолжать путь.

Слева от курса вырисовывается новый берег. Он кажется низким и идет почти параллельно нашему пути. Что-то уж очень много берегов! Мы теряемся в догадках. Что это? Неужели опять отдельные мелкие острова? Или мы идем глубоким заливом и перед нами все же сама Северная Земля. Курса упрямо не меняем.