В стране каннибалов - Мерлин Тейлор
— О, господин, — это кровавая месть! — пробормотал Муриа. — Это я убил того человека, что лежит на похоронной площадке…
Этого еще не хватало! Казалось невероятным, чтобы этот жалкий, уродливый карлик мог решиться убить знаменитого Япидзе. Впрочем, он мог это сделать и из засады…
Пока мы раздумывали надо всем этим, громкие крики раздались со всех сторон, и селение моментально наполнилось чернокожими. Мы с Омфри, и Муриа с судорожно прижавшейся к нему женщиной, поспешно отступили к отряду полисмэнов. Мысль о том, что Муриа привел нас в засаду, мелькнула на мгновение в моей голове, но мне тотчас пришлось разубедиться в этом. Как только враждебно кричавшие туземцы приблизились, Муриа отстранил женщину, цеплявшуюся за него, и вынул что-то из плетеного мешечка, висевшего у него на груди. Он поднес к губам какой-то маленький предмет, и тотчас раздался оглушительно резкий свист. И как по волшебству, чернокожие отступили назад.
Вызывающее настроение моментально пропало. Дикари молча, со страхом и почтением, слушали теперь Мурию, который что-то кричал им громким, повелительным голосом. Дикари с воем повернулись к выходу и выбежали из поселка. Муриа приказал своей жене следовать за ними; затем с торжествующим, насмешливым смехом обернулся к нам, потом быстро побежал к выходу из поселка и исчез в джунглях.
— Что он говорил чернокожим? — спросил Омфри констэбля Майкели.
— Я не все разобрал, господин, — отвечал тот, — Муриа был слишком далеко от меня. Но я понял, что он приказал им слушаться свистка своего предводителя. А потом он велел им уйти…
Глава XVII
В неведомую даль
Омфри, мрачно нахмурившись, долго смотрел в ту сторону, где скрылся Муриа.
— Ну, — сказал он наконец, — что касается усмирения мирными средствами воинственных капатейцев, то дело сделано. Правда — наша заслуга в этом деле невелика, потому что война прекратилась сама собою со смертью Япидзе; но официальная часть наших планов так или иначе выполнена, и мы можем теперь распоряжаться свободно и временем, и выбором дальнейшего направления нашего путешествия. Все же мне хочется взглянуть на того молодца на погребальной площадке.
Он подозвал к себе Кайву, не так давно похвалявшегося своею дружбою с Япидзе, и пошел с ним поглядеть на труп. Разложение уже исказило до полной неузнаваемости внешность умершего; однако, по головному убору из перьев, все еще торчавших вокруг черепа, можно было установить, что при жизни он принадлежал к числу вождей. На все расспросы о Япидзе Кайва упорно отвечал, что никогда не знавал его и что уверен в правдивости слов Мурии и других дикарей о смерти этого человека.
Так Омфри и не добился от него никаких новых сведений. Кайва вернулся к своим товарищам, и мы увидели, к великому нашему удивлению, что его разбирает неудержимый смех. Вскоре этот смех обратился в истерический хохот, от которого судорожно тряслось все его черное тело. Ни полисмэны, ни носильщики не могли ничего понять; они удивленно и испуганно отодвинулись от него. Очевидно в их наивных мозгах мелькала мысль о том, не вселился ли в Кайву злой дух. По правде сказать, его истерический хохот давал основание для подобного предположения.
Нам, впрочем, некогда было уделять ему много внимания, — нужно было обдумать дальнейший план действий. От решения, которое нам предстояло теперь принять, должно было зависеть многое, вплоть до нашей жизни. Дело в том, что съестные припасы и снаряды для ружей и револьверов приходили к концу, а опасность со стороны горцев ничуть не уменьшилась.
— Если мы, — рассуждал наш предводитель, — кратчайшим путем пойдем обратно в Керепи, то припасов должно нам хватить. С другой стороны, мы дошли теперь до Тавиви. Так глубоко в недра папуасских земель не проникал еще ни один белый. Дальше на восток лежит область Пооль. Что находится между нею и нами, неизвестно. Неизвестно и то, что находится в Пооль. Прежде, чем отправиться туда и исследовать эту местность, нужно многое взвесить: тут много таких серьезных «но», что я предоставляю вам, друзья мои, решить этот вопрос самим. Что касается меня, то я заранее присоединяюсь к вашему решению.
Мне нечего было раздумывать, да и Доунинг не долго размышлял, а высказал вслух мою собственную мысль.
— Отчего нам не отправиться дальше, если мы без особого труда дошли до сих пор? — сказал он: из людей мы никого не потеряли, со стороны туземцев особой враждебности мы не встречали. Идемте, друзья мои, дальше, до крайних пределов Папуассии!
Вопрос был решен, и мы покинули Тавиви. Всем носильщикам мы раздали какое-нибудь холодное оружие — топор или нож, полисмэнам приказали держать ружья в руках и ни в коем случае не вешать их за плечи, зарядили свои револьверы и, руководясь компасом, двинулись в дальнейший путь в глубь Папуассии.
Мы не встретили ни одного туземца при выходе из поселка. Вскоре широкая и удобная дорога сменилась узкою извилистою тропою, коварно змеившеюся по самому краю обрыва над мелкою горной речкой.
По тропинке приходилось идти осторожно и медленно: каждый неверный шаг грозил гибелью. Четверо полисмэнов шли впереди в виде авангарда. Столько же человек, в качестве ариергарда, замыкали шествие. Мы с Омфри шли впереди и о чем-то беседовали; вдруг резкий крик заставил нас обернуться. Оказалось, что один из носильщиков оступился и покатился вниз по обрыву к реке. Мы тотчас остановили людей.
— Гарри, — обратился я к Доунингу, — побудьте здесь с людьми, а я попытаюсь спуститься и спасти беднягу. Если я свистну или выстрелю, вы придете мне на помощь.
Я стал спускаться к реке, что было нелегкой задачею. Камни дождем сыпались у меня из-под ног, кустарник царапал мне лицо и руки и немилосердно рвал одежду. Наконец я добрался до цели. В мелкой воде речки барахталось черное тело носильщика. Я влез в воду и без особого труда выволок беднягу на берег. Он был весь изуродован: кожа с лица и со всего тела была содрана и висела клочьями; из обнаженного мяса сочилась кровь. Но хуже всего было то, что в его тюке были склянки с кислотами для фотографических работ Доунинга; склянки разбились, и кислоты причинили несчастному серьезные ожоги. Он корчился и стонал. Я, по правде сказать, сомневался в том, что нам удастся спасти ему жизнь. Но бросать человека на произвол судьбы в джунглях мы, разумеется, не могли, а потому я громко свистнул и, с помощью поспешивших ко мне двух полисмэнов, с трудом втащил беднягу вверх на гору. Здесь мы внимательно осмотрели его и, как умели, перевязали его раны. Потом
