Рождение чудовища - Гульнара Черепашка
Поток ускорялся, мотал и молотил Накато. Воздуха не осталось. Пришлось задержать дыхание. Ее волокло в черноту, по коже скользила густая жижа и какие-то куски – иногда склизкие, иногда – твердые. Лицо залило, уши заложило.
Сердце бешено колотилось в горле, удары его отдавались в ушах, висках. Скрутило удушье – слишком долго не получалось вздохнуть. Даже если где-то в этой трубе и оставался воздух – хватануть его ртом не получилось бы. Не вынырнешь – слишком быстро несет, крутит и переворачивает, колотит о стенки. Накато сжимала отчаянно губы. Откроешь рот – хлебнешь грязной воды, захлебнешься! Тогда уж точно – до конца не доплывешь.
Когда же река? Сколько времени ее уже несет?!
В лоб шмякнуло скользким и мясистым, расквасилось по лицу жирным. В груди жгло, невыносимо хотелось вдохнуть. Хоть каплю воздуха!
Разум кричал, что воздуха здесь нет. Зато есть густые помои. Телу было безразлично. Тело корчилось, и все силы Накато уходили на то, чтобы удержаться, не вдохнуть ненароком.
И все бесполезно. Она или захлебнется, или задохнется здесь, в нечистотах. Поток вынесет к реке труп.
Голова кружилась, перед глазами вспыхивали разноцветные точки, кололи зрачки. А может, и нет никакой реки. Может, Чима ее обманул. Просто так, чтобы потешиться. А может, она уже умерла.
Тело все-таки одержало верх над разумом и волей. В рот и в нос – сначала в глотку, а затем и в легкие – мощным потоком хлынула отвратительная жижа.
*** ***
Журчание воды и прохлада. Шелест и шорох. Плеск.
Река?!
Первое слово, что всплыло в затянутой густой мутью памяти. Первое и пока единственное. И еще искорка радости. Вспыхнула и сразу погасла, поглощенная совершенным отсутствием сил.
Зато вернулось ощущение тела. Тело остыло, его омывала холодная вода. Руки и ноги закоченели.
И сердце. Оно билось, и дыхание проникало в грудь. Тело колыхалось. То приподнималось над мягким илом, то вновь опускалось в него. Холодно.
Дрожь пронзила от пяток до макушки.
По телу грубо зашарили руки. Ощупали, вцепились в кожаный пояс. А ведь внутри – предмет, заключавший в себе дух ее мастера, колдуна Амади! И другие ценные предметы. Осознание ударило, как вымоченный в соленой воде бич из веревки.
Она потеряла сознание в водостоке для нечистот, в который прыгнула, чтобы выбраться из дома в садах правителя. А сейчас она в реке!
Должно быть, ее вынесло наружу и прибило к берегу. В ушах – ныло и давило холодным. Должно, залило водой еще в стоке.
А руки принадлежат грабителю, который решил поживиться. Видимо, принял ее за покойницу, случайно утопшую в водостоке или реке. Ощутив рывок, содравший с нее пояс, ухватила крепко негодяя за руки. Решил, что она мертва или без сознания? Ошибся! Накато, не обращая внимания на забившую уши воду, слабость и головокружение, рывком вскочила на ноги, нависла над вором.
Перед глазами мерцали и мельтешили разноцветные точки, но руку со снятым с нее поясом держала крепко.
Вор заблеял что-то – громко и испуганно – но она не разбирала слов. Вода противно плескалась в ушах, искажала звуки. Держаться на ногах было трудно. Однако показывать слабость перед похитителем она не собиралась. Главное – не шмякнуться обратно в воду! Правда, в этом случае она утянет его за собой. Да и держится она за его руку, это помогает удержаться стоя.
- Что это ты удумал?! – как могла, грозно прохрипела она, не прочистив толком горло.
Получился не столько окрик, сколько смесь хрипа и надтреснутого дребезжания. Ну, ничего. Сойдет и так.
Увесистая оплеуха заставила ее встряхнуться. Проморгавшись, Накато уставилась на Иму, который что-то орал. Лицо бешено дергалось. Глаза вытаращились, а рот перекосился.
Так это Иму!
Накато выпустила его руку, отшатнулась. Едва удержалась, чтобы не шмякнуться задом. Медленно подняла руки, сжала виски ладонями. Опустилась на колени в воду. Зажмурилась.
Посидела так несколько мгновений, пережидая головокружение. Поочередно вытряхнула из ушей воду. Медленно, осторожно поднялась. Иму все это время брезгливо наблюдал за ней. Пояс ее держал в руках.
Он все-таки нашел ее! Явился во плоти. Должно быть, Чима рассказал ему о случившемся.
Только вот вид у него мрачный. Пока она вытряхивала воду из ушей, он открыл кармашек и достал лежавшие там амулеты и кубик. Перепрятал себе в одежду. Накато особого внимания на это не обратила – после путешествия по водостоку ощущала себя оглушенной и разбитой. Тело болело. А обычный человек наверняка и живым бы не выбрался! Ей повезло, что кости целы.
Вдали слышались голоса. Она вдруг поняла, что солнце не спускается к горизонту, а поднимается.
Утро? Она прыгнула в водосток после обеда…
Плыть по желобам почти половину дня и еще целую ночь она не могла. Значит, ночь провела здесь, прибитая к берегу? Вот это ее оглушило! Понятно теперь, отчего ноги дрожат, и голова такая тяжелая. И мысли еле ворочаются, и от солнечных бликов по реке глаза режет.
- Идем! – каркнул Иму. – Или ты собираешься торчать в воде, пока тебя гиены твоего дохлого нанимателя здесь не отыщут?! Мне копаться некогда – мое время вот-вот истечет, - он полез через камыши.
Берег здесь и впрямь зарос густо-густо, так, что и берега видно не было. Только голоса слышались, и то смутно. Накато принялась продираться вслед за Иму.
Да это не берег, это заводь какая-то! Камыш шел и не кончался. Приходилось шлепать по мелкой воде, протискиваясь меж густо растущих высоченных стеблей. Острые листья резали кожу, привыкшую к масляным притираниям и умащиваниям. Верхушки качались над головой. Одно только хорошо – можно худо-бедно опираться на ходу на стебли. До сих пор кружилась голова.
Она чуть не натолкнулась на Иму, застывшего посреди сплошного камыша. Тот глядел на нее с кривой ухмылкой.
- Ну, глаза тем, кто искал тебя со вчерашнего вечера, я отвел, - заявил он. – А тебя сплавил по реке – сюда поиски пока не дошли. Голоса на берегу – фермеры работают. Слушай внимательно! Осиное гнездо ты разворошила – сказать страшно. Кажется, еще не понимаешь. Но нынешнего дня ты могла и не увидеть. Волосы зря швырнула возле слива. То, что на голове оставалось, я тебе сбрил начисто.
Накато схватилась руками за голову – и правда, голый череп! А она и внимания не обратила. Да что там – ее до сих пор пошатывало. Хорошо, должно быть, приложило ее, пока по желобам катилась.
- Ничего, отрастут! – колдун
