Всю жизнь я верил только в электричество - Станислав Борисович Малозёмов
Мля! – воскликнул Нос, поднял радостно палки вверх и его тут же сдуло метров на пять вправо. Никто не побежал его доставать из сугроба, потому как теперь было понятно, уже никто не пропадёт. И Нос приполз самостоятельно. Без обид. С радостным лицом.
В общем, через каких-то сорок минут противоестественного передвижения боком к цели, мы к ней доползли и уперлись сначала в бетонный забор, а потом обогнули его слева и прилепились ветром к бетону. Опора ускорила наш ход и очень быстро добрались мы до красивой, зелёной и большой двери контрольно-пропускного пункта – КПП. За высоким бетонным забором надежно сокрыты были от стихии люди, техника, еда, тепло и место для нас, бродяг.
– Э-э-эй! – Жук стал стучать палкой по оцинкованной двери. – Дежурный! Открывай!
А мы засвистели, стянув рукавицы и сунув в рот себе мерзлые пальцы.
– Кого принесло там!? – спросил истеричным криком дежурный с той стороны. – Свои все дома!
– Это мы, ваши друзья! Пацаны из города! – крикнул я под аккомпанемент палки Жука. Он всё не мог остановиться: – Чарли, Жук, Нос и Жердь. Свои!
Дежурный стал открывать дверь. Отворялась она наружу. В данном случае – против ветра. Точнее – против всего этого кошмара и ужаса. Поэтому открыть он тяжеленную дверь пытался без результата. Он толкал её, давил, кряхтел и надрывался, но она не поддавалась. Ураган был сильнее доблестного воина, который, однако, уперся и сдаваться не думал. Наконец, когда порыв на секунду стих, между косяком и дверью образовалась щель в ладонь и дежурный воткнул в щель сапог. Тут навалились мы вчетвером, ухватили край негнущимися пальцами и потянули эту зелёную «дуру» на себя. Она открылась ровно на столько, чтобы мы на лыжах успели проскочить внутрь. Нос проникал в помещение последним. Естественно, никем не подпертая дверь мгновенно захлопнулась. Нос-то зашел, а концы лыж не успели, и дверь с удовольствием врезалась в несчастные лыжи, придав Носу мощное ускорение. Он, мявкнув что-то невнятное, пронесся через весь коридор и воткнулся головой в дверь противоположную. Но не пострадало ничто. Голова Носа была в толстой шапке, а дверь в зелёном цинке.
– Ну, мля, вы и придурки! – обрадовался дежурный Ваня Салтыков, дембель на весну. – За то, что вы все живые и целые, за героизм, командир наш – старлей Усольцев вас наградит золотыми звездами и орденами Кутузова с бантом!
Ваня довольно заржал как молодой конь и мы пошли доложиться командиру. Проще говоря – повиниться, покаяться в глупости своей и тем самым завершить свою незагаданную эпопею. Всё закончилось. И ураган с метелью да бураном. И наши могучие, но самые последние силы.
Усольцев на столе в своей каморке, где удачно втиснулись кроме стола кровать и три книжных шкафа с книгами, папками и толстыми журналами с боевых дежурств, разложил чистые листы и что- то чертил. Стол вместил ещё стакан крепкого чая и штук десять колотых кусков нерафинированного, жесткого как булыжник сахара в тарелке для супа.
– Оба-на! – поднял голову командир. – Грачи прилетели! Весна уже? Чарли, весна, что ли там, за забором? А если бы вас, курносых шкетов, захоронило по дороге в сугробах? Или пурга скинула бы вас метров с пяти лыжами вверх – головой вниз колом в тугую породу степную? Кто-нибудь дома доложился, что вы пошли к нам?
– Ну, я сказал матери. – разглядывая дощатый пол промычал Жук. – А чего врать? Врать не мужское дело.
– Много ты понимаешь, что мужское, а что свинячье. Мы, мужики, и врем везде, всем и всюду. Не все, правда. Мне вот сорок два года. Я – старший лейтенант, хотя уже должен быть минимум подполковником. И служу в заднице у чёрта, а не под Москвой. Потому как дурак. Не вру никому. Всем правду тычу. И платину со станции не ворую. Другим тоже не даю. Урод, в общем. Надо бы научиться врать и тырить ценное. Тут много чего есть. Но уже поздно. Пропустил тот момент, когда ещё мог научиться. Помру старлеем. И хрен бы с ним.
Он долго глядел на нас без выражения на лице. Просто смотрел и всё.
– Вот, допустим, замело вас или пургой убило, или замерзли бы к свиньям собачьим ночью, если бы сбились в этой заварухе. А? Куда бы все ваши родители пришли? Ко мне. И на кого бы в военную прокуратуру заявы подали? А? Правильно. Меня бы лет на пять посадили и офицерское звание отобрали бы. А я бы вышел потом и куда подался? Водку хлестать и радиомастером работать в кустанайском быткомбинате. Вот вы, пацаны, какого попёрлись ко мне в такую гробовую погоду?
– Мы вышли – тихо было. Солнце. Рыбаки на Тоболе рыбу ловили. Мы вон с собой килограммов десять окуней да чебаков принесли. Они нас угостили.– Я говорил виноватым голосом и смотрел старлею в глаза.
– Ладно, хрен с вами, – обмяк командир. – Вы же не метеобюро. Они вон и то на пару суток путаются в снегах да ветрах. Сильно перетрухали-то?
– Устали немного, – героически сбрехнул Жердь.
– Побудем у вас часа два-три. Вы нам в прошлый раз обещали дать пострелять на полигоне из карабина. – Я глядел на командира ласково, как моя бабушка на меня. – А потом пойдём домой потихоньку. Если ураган кончится. А не кончится сейчас, ночью пойдём.
– Ну да! – хмыкнул Усольцев. – Пойдёте. Кто вас отпустит. Напишу родителям каждого, что я вас не отпустил ночью. Они же про пургу с ураганом не знают. Я в Кустанай час назад звонил по работе. Там тишина. Флаг на обкоме Партии как тряпка висит, нет даже ветерка. Напишу, что учили вы с нами устав, строевой занимались, на полигоне стреляли, а потом я вас не отпустил попоздну. Всё чистая правда.
– Что, стрелять будем? Точно? – обрадовался Нос.
– И устав повторим. И строевым походим. Сержант Никитенко вас погоняет по плацу. Его сейчас чистят как раз. А как вы хотели? К военным же принесло вас. Не на кондитерскую фабрику. Там бы вам конфет дали, а мы патроны дадим по десять штук на рыло. И строевым надо походить. В армию же вот-вот. Чирикнуть не успеете, как восемнадцать стукнет.
Он снял трубку внутреннего телефона и соединился с ротой обслуживания.
– Дёмина ко мне! – сказал командир тихо.
Через минуту в дверь постучал и сразу вошел огромный как шкаф у командира младший сержант Коля Дёмин.
-Пацанов сперва в горячий душ с мылом, одежду забрать и высушить горячим воздухом на теплоструйных обогревателях. Выдать им маленькие самые комплекты формы. Гимнастёрки, галифе, сапоги, портянки, кители и шапки. Рыбу из рюкзаков забрать. Половину – на уху. Пусть Миша сварит сейчас. Остальное нехай поджарит. В сухарях панировочных, – командир
