Елена Сантьяго - Летящая по волнам
По темной мерцающей воде от «Элизы» скользила шлюпка. Дункан сидел на веслах. Перед ним спиной к берегу сидел еще какой-то человек. Элизабет прикрыла рот, чтобы не вскрикнуть от удивления. Это было совершенно невозможно! Но потом женщина с темными волосами повернулась к ней и Элизабет убедилась, что это действительно Цена.
– Совесть не позволила мне бросить ее на Доминике, – рассказывал Дункан, когда позже шел с Элизабет по пляжу.
Они прихватили с собой фонарь и искали укромное местечко, подальше от домов и сараев. В одной руке Дункан держал фонарь, а другой обнимал жену. Она в свою очередь обхватила его за талию, чувствуя себя немного сумасшедшей. Одновременно ее переполняло предвкушение.
– Как ты ее нашел? – поинтересовалась Элизабет.
– Это она меня нашла. Цена вдруг возникла из ниоткуда и захотела уехать вместе с нами. Мисс Джейн была вне себя от радости, когда увидела девушку. Она думала, что та погибла. Этот негодяй Говард, очевидно, вырезал половину индейской деревни. Мисс Джейн рассказывала о том, что эта девушка для вас сделала. Без ее помощи Деирдре никогда бы не удалось освободить.
Дункан пожал плечами.
– Я хотел уже возвращаться на корабль, как вдруг появилась Цена и попросила забрать ее с собой. Она все время твердила: «Нужно к Фейт». Это звучало почти как молитва. И она так при этом рыдала, что в конце концов я не выдержал и взял ее на «Элизу».
– Ты все правильно сделал, – сказала Элизабет.
Она чувствовала глубокое удовлетворение оттого, что Цена жива. Раны туземки полностью зажили, она могла ходить на рыбалку и собирать фрукты. На ломаном английском она рассказала о том, какую резню учинили Артур Говард и его люди в индейской деревне. Сама она спаслась лишь потому, что потеряла сознание. Белые сочли ее мертвой. Часть жителей смогла убежать и спрятаться. На вопрос Элизабет, почему Цена не осталась с ними, та лишь пожала плечами.
После некоторых трудностей в понимании выяснилось, что уцелевшие жители деревни примкнули к воинственно настроенному племени, охваченному жаждой мести. Там жили карибы, которых выгнали с окрестных островов. Многие приплыли с Мартиники и Гваделупы. Услышав об этом, Элизабет с ужасом вспомнила кацика и то, что он сотворил с Эдмондом.
Но немного позже плохие воспоминания затмила радость, когда женщина наблюдала за тем, как Цена аккуратно приподняла москитную сетку над колыбелькой и взглянула на спящую Фейт. Элизабет редко видела на лице девушки отражение такой любви. У Цены больше не было молока, но для Элизабет это не имело значения. Она спокойно могла доверить ей свою дочь.
Чернокожая Клаудина регулярно кормила девочку, но не очень хотела заботиться о ней. Возиться с ребенком было не в ее природе. Она давала малышке грудь и этим зарабатывала себе на хлеб, не более того. Фейт хватало внимания: как только она выказывала какое-нибудь желание, подходила либо Деирдре, либо Элизабет, чтобы вынуть девочку из колыбели и позаботиться о ней. Но наверняка будет лучше, если Цена будет опекать малышку. С этой точки зрения подарок Дункана оказался настоящим благословением.
– Как хорошо, что ты ее забрал с собой, – задумавшись, повторила Элизабет.
Вздохнув, она прильнула к теплому телу мужа. Он остановился и поставил фонарь на землю. Лицо Дункана сделалось серьезным, он весь напрягся. Элизабет сглотнула, внезапно ей перестало хватать воздуха. А потом случилось то, чего они так ждали. Перед первым актом любви у них не было времени даже на то, чтобы раздеться. Элизабет срезала ножом подвязки, а Дункан расстегнул брюки. В перерывах между горячими страстными поцелуями капитан шутя заметил, что он проплыл через половину земного шара не для того, чтобы его случайно кастрировали.
Он задрал юбки Элизабет, поднял ее и вошел в нее стоя. Женщина обвила ногами его бедра и крепко ухватилась за него. Все случилось слишком быстро, но она и не желала иначе, ведь все было так, как в их самый первый раз, тогда, в заросшем саду старого коттеджа. Словно им нужно было оживить те далекие события и доказать друг другу, что они в любой момент могут черпать силу из этого особого источника, который сводил их с ума. Магия животной одержимости когда-то соединила их. После эта страсть подпитывала сама себя, словно из бездонного рога изобилия. И долгая разлука ничего не изменила. Элизабет стоило лишь вдохнуть запах мужа, и ей казалось, что он вовсе и не уезжал. Вместе они были как ураган и море – два свободных элемента, соединившихся в диком танце.
После они лежали на теплом песке, обняв друг друга. Дункан положил голову жене на грудь и беззвучно плакал, не в силах этого скрыть. Элизабет молча обнимала его. Она поняла, что сейчас сама слишком слаба и уязвима, как никогда в жизни. Лишь только подумав об этом, она почувствовала в себе странную силу.
Спустя некоторое время Дункан начал говорить, сначала запинаясь, потом все живее. Он рассказал о Джордже Эскью, об их дружбе. Об Анне, которая оказалась нерушимым утесом посреди прибоя. О нападении голландцев и о том, как ему пришлось лежать в одной постели с Фелисити. Услышав об этом, Элизабет хихикнула, хотя история изобиловала кровавыми подробностями.
Помедлив, Дункан все же описал время, проведенное в тюрьме, и виселицу. Элизабет осторожно ощупала место ранения у него на затылке и тяжело сглотнула, ощутив под пальцами плотный рубец. Наверное, Дункану пришлось пережить настоящий ужас. Ее ярость не знала границ и не улеглась даже после истории о том, как ее муж при встрече с Юджином Уинстоном сломал ему нос и выбил несколько зубов. Зато Дункан искренне обрадовался известию, что Уильям хочет сместить губернатора.
– Он считает, что до конца года Дойла уберут с этой должности, – сказала Элизабет. – Тогда ты будешь полностью реабилитирован.
– Этот молодой рыцарь действительно не оставляет попыток завоевать твое сердце.
Женщина пропустила мимо ушей злобу в его голосе.
– Он помог нам обоим, – напомнила Элизабет. – И не забывай, ты дал слово.
– Знаю. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Но сначала мы снимем с себя эту пропитанную пóтом и пересыпанную песком одежду…
После этого его желание говорить заметно убавилось. Дункан гладил и целовал Элизабет, требуя любви, и женщина отвечала ему взаимностью. На этот раз они не спешили, лаская друг друга с особой нежностью. Элизабет погладила все его шрамы, поцеловала каждый из них, а когда Дункан медленно вошел в нее, она шептала его имя, говорила, как сильно любит его. Эта ночь была лишь для них двоих.
На следующее утро Уильям и Анна уехали очень рано. Элизабет ничего об этом не знала, в это время она еще спала. А когда позже, за завтраком, она услышала от Фелисити, что Норингэмы уехали на рассвете, была озадачена. Женщина сердито взглянула на Дункана, сидевшего рядом с ней и с аппетитом поглощавшего огромную порцию крабового мяса с тушеными бананами.
