Пэм Муньос Райан - Эсперанса
– Что это все значит, Мигель?
– В городе ходят слухи, что Луис собирается захватить ранчо любым способом. Теперь это становится похоже на правду, и мы, наверно, уедем в Соединенные Штаты и попробуем найти там работу.
Эсперанса покачала головой, словно возражая. Она и представить не могла, как будет жить без Гортензии, Альфонсо и Мигеля.
– Мы с отцом потеряли веру в нашу страну. Мы были рождены слугами и, как бы ни трудились, все равно останемся здесь только слугами. Твой отец был хорошим человеком. Он дал нам клочок земли и лачугу. Но твои дяди… сама знаешь, какая о них идет слава. Они всё у нас отберут и будут обращаться с нами как со скотом. На них мы не станем работать. В Штатах нас ждет тяжелая работа, но, по крайней мере, мы получим шанс стать чем-то большим, чем слуги.
– Но мама и бабушка… им нужны… вы нам нужны.
– Отец говорит, что мы не уедем, пока еще можно будет оставаться здесь. – Мигель придвинулся и взял ее руку. – Мне жаль, что так случилось с твоим папой.
В его прикосновении было столько тепла, что сердце Эсперансы забилось быстрее. Она посмотрела на свою руку, которую держал Мигель, и почувствовала, как заливается румянцем. Удивляясь собственному смущению, Эсперанса отодвинулась от Мигеля, встала и принялась разглядывать розы.
Неловкое молчание разъединило их, словно стена.
Она бросила на Мигеля быстрый взгляд.
Он все еще смотрел на нее, и его глаза были полны боли. Перед тем как уйти, Мигель тихо сказал:
– Ты была права Эсперанса. В Мексике нас разделяет река. Мы на разных берегах…
Эсперанса поднялась к себе в комнату, думая о том, что все идет не так, как надо. Она медленно обошла вокруг кровати, прикасаясь к резным столбикам. Девочка пересчитала кукол, выстроенных в ряд на комоде: тринадцать, по одной на каждый день рождения. Когда папа был жив, все было в порядке – как эти куклы, расположенные в ряд.
Она надела длинную ночную рубашку, отделанную кружевом ручной работы, взяла новую куклу и подошла к открытому окну. Окидывая долину взглядом, она подумала: куда же они пойдут, если им придется уехать отсюда? Единственными их родственниками были бабушкины сестры – монахини, жившие в монастыре.
– Я никогда не уеду отсюда, – прошептала Эсперанса.
Внезапный порыв ветра принес знакомый пряный запах. Она выглянула во двор и увидела деревянный ящик – он все еще стоял там. В нем были папайи, которые папа заказал у сеньора Родригеса и которые Гортензия непременно положила бы в ее любимый праздничный салат. Сладкий запах перезревших плодов распространялся по воздуху с каждым дуновением ветра.
Она залезла в постель и укрылась простыней, отороченной кружевами. Обнимая куклу, Эсперанса пыталась уснуть, но не могла забыть о дяде Луисе. От одной мысли, что мама может стать его женой, девочке делалось плохо. Разумеется, мама ему отказала! Эсперанса глубоко вздохнула, все еще чувствуя запах папай, который напомнил ей, как папа хотел порадовать свою дочку в день ее рождения.
Почему так случилось? Почему он умер? Почему оставил нас с мамой?
Она закрыла глаза и сделала то, что пыталась делать каждый вечер, когда ложилась спать. Она стала мечтать, чтобы ей приснился тот самый сон, в котором папа пел под ее окном серенаду.
Инжир
Всю ночь завывал ветер, дом стонал и свистел. Вместо серенады Эсперансе снились кошмары. Ее преследовал огромный медведь, он подбирался все ближе и ближе и наконец схватил Эсперансу. Его мех набился ей в рот, и она едва дышала. Кто-то попытался освободить девочку из лап зверя, но без успеха. Медведь сжимал ее все сильнее, так что она начала задыхаться. Когда Эсперанса подумала, что сейчас задохнется, медведь схватил девочку за плечи и стал трясти, ее голова моталась из стороны в сторону.
Она открыла глаза и снова их закрыла. Эсперанса поняла, что видела сон, и испытала облегчение. Вдруг ее снова кто-то стал трясти, на этот раз сильнее.
– Эсперанса! – услышала она и открыла глаза. – Эсперанса! Просыпайся! – кричала мама. – Дом горит!
В комнату просочился дым.
– Мама, что происходит?
– Вставай, Эсперанса! Надо найти бабушку!
Эсперанса услышала низкий голос Альфонсо, доносившийся откуда-то снизу:
– Сеньора Ортега! Эсперанса!
– Здесь! Мы здесь! – закричала мама, хватая влажное полотенце из таза и протягивая его Эсперансе, чтобы та закрыла рот и нос.
Эсперанса металась по комнате, пытаясь хоть что-то спасти. Она схватила куклу. Потом они с мамой бросились в коридор, а оттуда в бабушкину комнату, но никого не нашли там.
– Альфонсо! – закричала мама. – Абуэлиты здесь нет!
– Мы найдем ее! Уходите из дома! Лестница уже загорелась, поторопитесь!
Эсперанса прижала полотенце к лицу и посмотрела вниз. Огонь перекинулся с занавесок на стены, дым сгущался под потолком. Вместе с мамой они осторожно спустились по ступенькам вниз, где их ожидал Альфонсо, чтобы вывести наружу через кухню.
Во дворе были широко распахнуты ворота. Пастухи выводили лошадей из загона, повсюду сновали слуги.
– Где Абуэлита?! Абуэлита! – закричала мама.
Эсперанса была сбита с толку. Все происходящее казалось нереальным. Уж не снится ли ей все это? Может быть, воображение разыгралось не в меру?
Мигель схватил ее за руку:
– Где твои мама и бабушка?
Эсперанса заплакала и взглядом показала на маму. Мигель отпустил ее, на мгновение замер перед мамой и побежал к дому.
Ветер подхватил искры и понес их к конюшням. Эсперанса стояла и смотрела на силуэт пылающего дома на фоне ночного неба. Кто-то закутал ее в одеяло. Разве она замерзла? Она не знала этого.
Мигель выбежал из горящего дома, неся бабушку на руках. Он положил ее на землю. Гортензия закричала: рубашка Мигеля горела. Альфонсо схватил его, они покатились по земле и катались, пока не сбили пламя.
Тем временем мама сжимала бабушку в объятиях.
– Мама, – спросила Эсперанса, – она не?…
– Нет, она жива, просто очень слаба, а ее лодыжка… Вряд ли она сможет идти, – сказала мама.
Эсперанса опустилась на колени:
– Где ты была, Абуэлита?
Бабушка приподняла полотняную сумку с вязанием и закашлялась. Через несколько минут она прошептала:
– Надо же чем-нибудь заниматься, пока мы тут ждем.
Огонь перекинулся на виноградники. Пламя бежало по рядам, как длинные извивающиеся пальцы, пытающиеся достать до горизонта, и освещало ночное небо.
Эсперанса стояла и завороженно смотрела, как горело Ранчо де лас Росас.
Мама, бабушка и Эсперанса спали в хижинах слуг. Им не удалось выспаться, но они и не плакали – просто оцепенели, будто их облекла толстая кожа, сквозь которую ничто не могло проникнуть. Все знали, что поджог организовали дяди.
