Тяжкое золото - Александр Михайлович Минченков
– Предлагаю собрать представителей стачкомов и старост. Такое расширенное собрание поможет быстрее отреагировать на только что ставшую известную нам затею Теппана, а заодно и раздадим инструкции для старост, – предложил Подзаходников.
Баташев кивнул головой, проявив солидарность с высказанным мнением, ответил:
– Согласен. На этом же собрании не мешало бы избрать представителей и направить их на прииски Дальней тайги. Народ, полагаю, там ещё и не знает о массовой забастовке. Надо расширять границы, охватить все промыслы, вот тогда и схватятся власти за свои головы, а то совсем страх потеряли.
Через два дня вновь в Народный дом на Надеждинском прибыли представители приисков. В этот раз народу было куда больше. Кроме выборных с приисков и старост пришли и другие рабочие послушать из первых уст о каких-либо новостях.
На этот раз в Народный дом пришёл и Теппан. Он сел в президиуме и стал ждать, когда старшие из выборных откроют собрание. Хотел использовать сходку в личных интересах – высказать очередные угрозы на продолжающееся упорство горняков.
– Товарищи! Собрались мы с вами по весьма важным делам! – начал Баташев. – Присутствующая здесь администрация промыслами в лице господина Теппана не оставляет нам выбора. Предъявленные наши требования их не устраивают, приняты лишь незначительные пункты. Более того, планируют без огласки отключить водоотливы на некоторых шахтах. Прекращение водоотливов, сами знаете, товарищи, чем грозит! Хотят выставить нас бандитами, будто это дело рук горняков. Этого мы не можем допустить и не позволим!
Теппан повернул голову в сторону оратора и от удивления поднял брови, чуть изменился в лице и бросил реплику:
– Чего ты несёшь?!
– Что знаю, то и говорю!
– Вот тебе на, водоотливы остановить! Да это же самодурство! Разум-то есть у администрации?! За кого ж нас желаете выдать?! Мы не варвары какие и не дураки, чтоб под собой сук рубить! – послышались недовольные возгласы.
Теппан нервно напрягся, но промолчал.
– Тихо, товарищи! Это ещё не всё! Есть угроза не выдачи продуктов тем рабочим, у которых не значатся деньги в конторских книгах. А это значит, что таких бастующих и их семьи хотят заставить жить впроголодь. Больше того, уже есть факты принятия решений о выселении части рабочих из бараков! Власти даже не задумываются, что здесь другого жилья нет и нет возможности в это время года выехать! К тому же открытым остаётся вопрос с полным расчётом!
– Вот гады! Совести совсем нет! – снова послышались выкрики из зала.
– Тихо, товарищи! Конечно, даже если такое случится, мы людей не оставим в беде, кто чем поможем и выйдем из положения. Стеной станем и по поводу незаконного выселения рабочих из бараков! Но раз такое дело, мы должны на контроль взять все шахтные водоотливы, оградить от них служащий приисковый персонал. Будем сами вести техническое обслуживание и не допустим затопления выработок. Продовольственные склады тоже возьмём под особый контроль, чтоб не допустить мародёрства!
– Правильно! Верно говоришь! В таком деле этим злыдням доверять нельзя! Всё на нас окаянные спишут!
Теппан не выдержал. Резко встал со стула и выкрикнул в зал:
– Что вы тут разглагольствуете? Это противозаконные действия! Я не раз говорил и скажу ещё: прекратите безобразия! Прекратите неуместную забастовку! Я уполномочен заявить: ваша обязанность находиться на рабочих местах, а не чесать языками на подобных сборищах! Это нарушение подписанных трудовых контрактов!
– Вот кто нарушает контракты, так это вы! – перебил кто-то из зала.
– Я ещё повторяю: вы нарушаете трудовые соглашения! И призываю, даже не призываю, а требую немедленно всем и повсеместно приступить к работам! Если завтра не заработают шахты, будем рабочих выдворять из казарм! Нам бездельники не нужны! У меня всё!
Теппан демонстративно покинул трибуну, обошёл стол президиума и направился к выходу.
– Ты посмотри строгий какой! Испугались! Да прямо как генерал! – бросили насмешки несколько голосов в след Теппану.
Со злобой хлопнув дверью, Теппан вышел из Народного дома. Он в очередной раз оказался в таком оскорблённом и униженном для него положении, когда рабочие вот так открыто, в лицо и не боясь его, самого помощника главноуправляющего, высказывали не только смелые возражения, но и огласили издевательские колкости. Это Теппана возмущало и коробило.
– Товарищи! Мы разработали, как и обещали, инструкции для старост и рабочих. Нужно их получить и действовать в соответствии изложенным пунктам. На забастовках просим соблюдать дисциплину и во всём согласованность. Сами видите, каково отношение администрации к нам и от них можно ждать любых провокаций, – продолжал Баташев. – Есть предложение направить телеграммы в Государственную думу и в центральные газеты. С тем, чтобы общественность знала о происходящем у нас, что власти вместо расследования обстоятельств нарушения трудовых контрактов и непринятием мер, пытаются свою вину переложить на рабочих, при этом совершенно не хотят изучить и принять наши справедливые и законные жалобы. Учитывая, раз к забастовке не сегодня завтра подключатся и прииски Средней и Дальней тайги, то в резолюции нашего собрания подпишемся от имени всех приисков, а это восемь тысяч человек!
– Вот это цифра, вот это размах! Послать! Обязательно послать! Правильно, Баташев! Поддерживаем! Раз пошла такая свалка, сообща извещать надобно!
Расходился народ в весьма возбуждённом настроении. Все как один негодовали от высказываний Теппана, в каждом человеке кипело недовольство, что они не услышаны и отвергнута их выстраданная боль. Одним словом, забастовка набирала обороты, и остановить её уже было делом безнадёжным. Все желали неуклонного принятия требований. И только их выполнение могло погасить повсеместную волну возмущений и негодований, переполнявшие души рабочих.
До середины марта почти ничего не изменилось. Прииски стояли. На шахтах водоотливы работали под неусыпным присмотром горняков, всюду поддерживался порядок, все рабочие ждали, когда же наконец прозреют власти и разрешится конфликт.
Кто знает, сколько бы это ещё длилось, но в середине марта вернулся из далёкого Петербурга окружной инженер Тульчинский, а вместе с ним прибыл из Иркутска и прокурор Преображенский.
Прибыл в Бодайбо и помощник начальника Иркутского жандармского управления ротмистр Трещенков. А вместе с ним и воинская команда в количестве шестидесяти пяти человек.
На Надеждинском они появились через шесть дней. А забегая наперёд, сразу закрутилась и карусель переговоров с забастовщиками, активизировались переговоры властей с Иркутской губернией и правлением «Лензото».
Сейчас же Теппан с особой тщательностью готовился к встрече гостей. Если для воинской команды приготовили отдельную казарму, то
