Тяжкое золото - Александр Михайлович Минченков
В кабинет Теппана вошли Баташев, Черепахин, Лебедев и Подзаходников, остальные же члены центрального стачечного комитета остались в коридоре.
– Позволите присесть, господин Теппан? – спросил Баташев.
– Невелики персоны, и постоять можете! – зло бросил хозяин кабинета. Его бесило непринуждённое поведение рабочих, и он не скрывал этого.
Баташев, не обращая внимания на настроение Теппана, всё же присел на стул, так же поступили и его товарищи.
– Совсем совесть потеряли, смотрю, расхозяйничались! Вы что думаете, если заварили кашу смутьянскую, так вам всё и позволительно, с рук сойдёт?! На всё есть управа, на всё! Слышите!
Баташев выслушав упрёки, спокойно произнёс:
– Господин Теппан, мы пришли к вам не угрозы выслушивать, а предъявить выработанные рабочими и утверждённые сегодня делегатами требования от всех приисков.
– Какие такие требования?! Вот мясо залежалое попало, так всполошили всех! Словно взбеленились!
– Требования касаются не только выдачи непотребного мяса, но и дополнительных претензий, вытекающие из нарушений трудовых контрактов.
– Какие такие ещё нарушения?! Вы что себе позволяете?! Да я вас сейчас прикажу арестовать! Уволю к чёртовой матери! Без копейки под дверьми бараков валяться будете!
– Ваш тон считаем непозволительным. Мы пришли от имени рабочих приисков, люди нам доверили и поручили предъявить наболевшие требования. То, что вы грозите нам, это незаконно, и вы это знаете, – невозмутимо и спокойно высказался Черепахин.
– Я сам знаю, что дозволено, что нет! Давайте свои требования! Чего там накалякали?!
Баташев передал два листа бумаги и все начали наблюдать, как глаза Теппана забегали по тексту. По мере чтения документа лицо Теппана всё более багровело, недовольство нарастало в каждой складке лица, пальцы нервно теребили бумажные листы.
– Что-то уж много чего хотите! Это невозможно! Малую часть, наверное, приму, а в целом же для товарищества ваши бумажки никчёмны! Вот если вы и есть самые главные выборные, так послушайте меня. – Тут Теппан сбавил свой гнев и заговорил более мягким тоном: – Послушайте меня, как заместителя главного управляющего. Ничего из вашей затеи не выйдет, беспорядки, которые устроили на приисках рабочие, незаконные и по ним руководство промыслами сделает соответствующие выводы, по некоторым смутьянам плачет тюрьма. Я же предлагаю пока не поздно, заметьте, пока не поздно, примите меры, чтобы забастовки на приисках были немедленно прекращены и чтобы все как один вышли на работы. В случае выполнения моего требования никто из рабочих наказан не будет, это я вам обещаю.
– Мы не вправе решать за всех рабочих о прекращении забастовки. Требования выдвинуты приисками, и мы их обязаны вам предъявить. Ещё раз обращаем ваше внимание: они выработаны на основе грубых и повсеместных нарушений прав рабочих. Эти требования уже отправлены нами по телеграфу правлению промыслов в Петербург.
– Что?! Да как вы посмели! – снова вскипел Теппан. – Да вы соображаете, что творите?!
– Мы действуем по воле и согласно решениям выборных от приисков. Требования справедливые и должны быть услышаны властями, надеемся, они все будут исполнены, в противном случае забастовка будет проходить до зелёной травы, когда наступит навигация по Витиму и Лене, с тем, чтобы при увольнении и, разумеется, с полным расчётом люди могли беспрепятственно выехать с промыслов. Сложившиеся отношения ко всем рабочим все считают издевательскими.
– Это уж слишком! Вы вышли за все рамки! Раз такой оборот, я дам распоряжение, чтобы продукты рабочим со складов не выдавались тем, у кого по журналам нет денег. Пусть сосут свои грязные лапы!
– Кроме этого, что касается ваших угроз, делегаты утвердили гарантии для выборных, которые также передаём вам, а мы засвидетельствуем актом, что вы от нас их получили, – с этими словами Баташев спокойно передал лист с перечнем гарантий, заверенных протоколом собрания делегатов.
– Я смотрю, вы совсем охамели! Перешли все дозволенные границы! Вон из кабинета! Я не хочу более с вами говорить! – Теппан встал из-за стола и взмахнул рукой в сторону выхода, указывая присутствующим немедленно освободить помещение.
– Мы думаем, правлению надлежит прислушаться к трудовому народу, чтобы на приисках всё было по справедливости и уважительно к рабочему классу.
– Хватит тут заниматься агитацией! Захотели справедливости?! Получите свою справедливость! – последнее, что в след услышали члены центрального стачкома, прежде чем покинули кабинет.
Правление промыслами не заставило себя долго ждать, и через день Теппан из Петербурга получил телеграмму, с текстом которой сразу решил ознакомить головных выборных.
Но не только центральные стачкомовцы прибыли на переговоры с Теппаном. Пришли выборные и старосты из многих бараков прииска Надеждинского и других близ расположенных приисков, явились и неизбранные рабочие, среди которых присутствовали несколько женщин.
– Так вот, господа смутьяны! – язвительно начал Теппан. – Пришла из Петербурга депеша от золотопромышленного правления, которую и позвольте довести до ваших ушей!
Рабочие, проглотив колкости Теппана и не проронив ни слова, настороженно ждали, что же зачитает Теппан из телеграммы.
– И так скажу кратко: правление предлагает пойти вам на уступки в улучшении освещений казарм и медицинского обслуживания, выдачи приемлемых продуктов питания и всё! Правление предлагает всем рабочим незамедлительно и повсеместно возобновить на приисках работы. Если в течение двух дней бастующими не будет выполнено это требование, то мне указано рассчитать всех!
– Да это же издевательство! У нас трудовые контракты, а не бумажки какие-то, чтоб зад обтирать! Вы свои же нормы нарушаете! Это как понимать?! – зашумели рабочие.
– А вот так и понимайте! Вот и понимайте, работать лучше или быть уволенными! А уж вычетами непременно обложим, тут и забастовочные дела ваши зачтутся!
– Да от такой работы не то что люди, кони дохнут! И как же это акционерам на ум пришло?! Вы что хотите, чтоб мы все чрез горб да животы свои дальше к земле гнулись? Хватит! Не выйдет! Не имеете права! – разносились негодования рабочих со всех сторон.
– Ещё раз призываю всех к благоразумию и покорности, немедленно выйти на работы! Заниматься делом нужно, а не сотрясать воздух понапрасну! Я сказал всё!
С этими словами Теппан демонстративно покинул толпу.
Не знали рабочие на этот момент, что Теппан умышленно не довёл до них указание правления товарищества о прекращении водоотлива части шахт. Это касалось только его, зная, подобная акция позволит затопить одну или несколько нерентабельных выработок, и более убедительно можно будет телеграфировать губернатору о том, что бросившие работу горняки умышленно произвели затопление шахт. Такая акция губернскими властями была бы воспринята гораздо острее, и тогда можно было надеяться на оперативное выделение войск для подавления забастовки. Власти промыслов и так сгущали краски, указывая в своих телеграммах, якобы забастовщики учиняют намеренные бунты и бесчинства, одержимы идеей захватить телеграф и электростанции. Но
