ESCAPE - Алиса Бодлер
– Слушай, мне не очень нравится, что ты на меня какие-то ярлыки вешаешь, – я не слышал себя со стороны, но мне казалось, что мне удавалось не повышать голос. – Что вообще это значит: «И у тебя так всегда»? Если ты хочешь что-то сказать, говори прямо.
Иви нахмурилась и посмотрела на меня исподлобья:
– Боузи, мне не нравится твой тон.
– А ты мне не мать, ясно? – уже вполне открыто огрызнулся я.
Этого говорить я совсем не хотел. Но чувствовал, как внутри сработал переключатель, и перед глазами все поплыло. Теперь я не мог остановиться.
– Так… – спокойно протянула девушка.
Она встала с кровати и пересела за рабочий стол, чтобы быть ближе ко мне, развалившемуся на своей постели. Ив сложила ногу на ногу и скрестила руки на груди, принимая закрытую позу. Готова к обороне.
– Значит, к врачу ты больше не ходишь, – отчетливо проговорила соседка.
– Нет, – бесцветно бросил я.
– И, стало быть, таблетки не принимаешь? – ее допрос был привычен, но сегодня раздражал меня больше обычного.
– Нет.
– Понятно. Что у тебя происходит?
– С какого момента? – злобно откликнулся я. Будто бы она была виновата во всех моих бедах! – Потому что, мне кажется, все началось в момент, как я родился, Ив.
Подруга выдохнула и тут же расслабила свои конечности, полностью меняя позу. Теперь, должно быть, она почувствовала мою неаккуратно задетую «рану» и в позе строгой учительницы взаимодействие со мной продолжать не могла.
– Я это знаю, – блондинка говорила так, словно в комнате присутствовал третий спящий. – Потому что мы были там вместе.
– Да, только ты была девочкой, и тебе не доставалось за странности, – я встрепал свои кудри, пытаясь скрыть за ними большую половину своего лица. – Девочкам это прощают.
– Вероятно. Я не пытаюсь стать несчастнее тебя, я хочу воззвать к твоему благоразумию. Мы уже взрослые, понимаешь? Прошло много лет, у нас есть дом, еда, работа. Чего тебе не хватает? Если ты бросил свои занятия с доктором, давай попробуем наполнить тебя какими-то новыми впечатлениями. Погуляем, в конце концов.
Я вдохнул и выдохнул, пожалуй, в сотый раз за день. Это не очень помогало, но слегка расслабляло меня в моменте. Не давало сорваться на крик.
– Знаешь, я просто не могу больше, правда. Я не вижу смысла в происходящем. Пока я пытаюсь понять, как мне пережить все дерьмо из прошлого и снова стать нормальным – ну, понимаешь, не видеть все эти AR-технологии без чертовых очков дополненной реальности, другие пытаются вобрать в себя все больше острых впечатлений! – я говорил очень быстро, так, чтобы не сорваться на крик. – Возрождают какие-то старые трагедии, копаются в чужих тряпках, пишут сценарии на основе судьбы человека, который повесился в собственном доме! Какого хрена, собственно? Почему я преисполнен болью по факту своего рождения, а другим все ее не достает?!
– Повесился? – Ив смотрела на меня так, будто секунду назад я стал лауреатом нобелевской премии. – Так ты знаешь?
Я окончательно взорвался:
– Я сейчас, если честно, не знаю, Иви, мне заорать от того, что из всего, что я успел сказать, ты зацепилась именно за слово «повесился», или от того, что ты мгновенно поняла, о чем я?!
– Успокойся, – подруга коснулась моей руки. – Я просто не знала, что ты зашел так далеко.
– Да я сам это видел, понимаешь? – я одернул свою ладонь и сел на кровати. – А он, этот чертов доктор-сталкер, считает, что у меня шизофрения или что-то вроде того! Знаешь, это абсолютно прекрасная ситуация, в которой ты просто рассказал все так, как было на самом деле, а тебе прописали то, от чего себя не чувствуешь! У меня на мониторе буквы расплываются, да и вообще – я не помню, что происходило на прошлой неделе! Это что за карательная психиатрия такая, скажи мне, пожалуйста? Или что, я должен продолжать ему верить после того, как он не поверил мне?
– Я тебе верю. Тихо. Я верю тому, что ты видел, Боузи.
Она села ко мне. Я почувствовал, как подруга пытается приподнять мою голову и уложить к себе на плечо. В глазах начинало жечь. Было ясно, что если начну говорить, то голос обязательно сорвется. Но это была Иви. Она не просила меня пить жуткие таблетки и на самом деле никогда не считала меня плохим или сумасшедшим. И зачем я вообще все это ей сейчас сказал?
В критических ситуациях я действовал быстро и цеплялся за единственно верное решение. Бежать.
Иви не поняла, в какой момент я, только что сидевший рядом с ней, сорвался с кровати как умалишенный и вынесся в коридор. Я лихорадочно завязывал свои кроссовки и старался не поднимать на соседку головы.
– Боузи, пожалуйста… – беспомощно проговорила художница.
– Я вернусь.
Хлопнул дверью и не взял ключи. Был уверен, что она дождется и откроет мне дверь, так как не сможет бросить одного ночью. На улице было довольно прохладно, но адреналин не давал потокам воздуха забраться под домашнюю фланелевую рубашку. Внутри ощущалась лишь горечь, активно разгоняющая кровь по моим конечностям.
Обогнув нашу высотку, я наконец остановился и закурил. Спальный район перемигивался светом редких фонарей, дорога была полна машин, а магазины еще работали и освещали тротуарные дорожки своими вывесками. Во времени я всегда ориентировался плохо, и, в этот раз, совсем не угадал – ранние сумерки давали постоянное ощущение вечной ночи, которая все никак не может закончиться. Хотя, скорее всего, ночное время суток было лишь проекцией на мое внутреннее состояние, но не более.
Увидев несколько прохожих, бредущих вдоль дороги, я ощутил мнимую безопасность и решил прогуляться. Вечный гул в голове начинал стихать, как только меня окружали звуки улицы, поэтому быть в пути мне нравилось. Не хватало наушников, но они остались в куртке наверху, а я принял решение
