Изгой - Алиса Бодлер
– Ах, Бодрийяр, – держательница уперла руки в бока и с силой прищурилась. – Послание получили?
– П-получил… и… – и куда девались все способности избранного отпрыска демонстрировать себя перед обществом?
– Ну то-то и оно, голубчики, – Бизе жевала мундштук, быстро перекатывая его во рту то влево, то вправо. Ее некогда дорогой аксессуар для курения успел приобрести медово-коричневый оттенок, ни капли не оставив от исходного телеснобелого. – Принес?
– Н-нет… – Валериан низко опустил голову, демонстрируя перед всеми участника диалога окончательную беспомощность.
Старший брат, теряющий суть разговора, на сей раз предпочел вступиться.
– Простите, Мадам. Нас не представили, – Герман склонил голову, протянув длинные бледные пальцы для ладони женщины, но та и не подумала подавать ему руку. – Меня зовут Герман. Я – старший сын Николаса.
Абсолютно белое, уже давно подернутое возрастом лицо Бизе сначала скукожилось в гримасу, а затем растянулось в широкой улыбке. Женщина громогласно расхохоталось, еле успевая перехватить трубку в руку, пока та не вылетела изо рта.
– Леди! Послушайте, каков! У Бодрийяра-то, оказывается, есть и второй! Или десятый? Не счесть и за день его наследников!
Словно по мановению руки дирижера, постоялицы дома терпимости разразились поддерживающей реакцией на шутку хозяйки. Девицы продолжали смеяться и прекратили лишь тогда, когда Мадам, наконец, удовлетворенно кивнула.
– Герман, говоришь, голубчик, – Бизе вновь приложилась губами к мундштуку и на сей раз, прищурила только один глаз. – Значит, ты принес?
– Прошу простить, – оглянувшись на жриц любви с кривой улыбкой, старший сын. – Но я, как мне думается, совершенно не в курсе ваших дел с отцом. От брата…
Мужчина осмотрел трясущееся нечто, еще несколько часов назад представляющееся ему младшим родственником. Валериан пытался отыскать способ провалиться под землю и не поднимал своей кудрявой головы.
– …Толку чуть. И потому – я здесь, – использовав одно из своих самых опасных выражений лица, нерадивый наследник произнес последние слова твердо и четко. – Извольте объясниться о произошедшем.
– Ты точно от Бодрийяра, мальчик? – Мадам осматривала тонкую фигуру с головы до ног, оценивающе прицокивая. – Уж больно не похож и смел. И у нас не бывал. Я бы запомнила.
– Точно, Мадам, – с ядовитой ухмылкой подтвердил Герман.
– Ну, так и быть, малец, – Бизе обратила свое внимание на Валериана, но тот не собирался выходить из ступора. Она расплылась в самодовольной улыбке. – Задолжал мне твой папаша за прошлый месяц. А раньше – платил исправно. За что, не знаешь тоже?
– Можно сказать, что нет.
– За услуги, – почти перебивая гостя, продолжала женщина. – Для него, для сына его, вот этого, да всей братии. Но не только. К сумме, понимаешь ли, добавлялся процент.
– За что? – о сути происходящего уже упоминал младший брат, однако старший предпочитал слышать подобные заявления из первых уст.
– За чистоту его доброго имени, – еле сдерживая хохот, выдавила из себя держательница. – Если что там от чистоты еще осталось. Мое дело – прибыльное. Да не сказать этого о ваших лавках, если только не одно такое место в городе. Николас, прости его Господь, придумал верный способ сохранять достаток.
– Я понимаю.
– То-то и оно, голубчик, то-то и оно. Да разве ж одобрят методы твоего папаши местные псы?[24] А я сделала так, чтобы одобрили. По старой, так сказать, дружбе. – Мадам демонстративно потерла свои ладони, поднося их к самому носу. На них краски не было, а потому вблизи сморщенная кожа казалась неестественно темной по сравнению с цветом напудренного лица. – А если за то еще и платят? Да и есть у меня тут один песик, сидит порой на привязи, в свое удовольствие. Не сложно мне было.
– Платил каждый месяц? – для пущей уверенности уточнил Герман.
– Уж четверть века как! – всплеснула руками Бизе. – А тут – молчание. Подумала, может помер прогорклый старикашка? Но нет, пару дней назад заявился, вот этот твой.
Сводня сделала паузу, а затем протянула свою руку прямо под нос Валериана и щелкнула. Тот отлетел на пару метров, словно ошпаренный. Девицы и хозяйка вновь разразились оглушительным смехом.
– Спросила его об отце, – продолжала женщина, ткнув в младшего пальцем. – Говорит, жив-здоров. Напомнила про уговор, сказала, что при ином раскладе пришлю послание. А он мне: «Понял, мадам!», «Передам, мадам!»
– Он ничего не передал, надо думать, – Бодрийяр-старший с отвращением наблюдал за братом, который теперь отошел подальше и пытался слиться с дамским трюмо. – И врал, потому как отец сильно болен.
– Какая жалость! – демонстративно воскликнула Бизе и затянулась. – Вот только уговор есть уговор, мальчик. Вижу у тебя в голове не пусто, может поймешь?
– Само собой. Но сколько вы хотите?
– Да как и всегда! Большего мне и не надо, – держательница пожала плечами. – Сто[25].
Валериан, до этого мгновения не издавший ни звука, тоненько проскулил:
– Но это практически полугодовое содержание одной души!
– Всего лишь капля от стоимости человеческой жизни, – едко произнесла Бизе, пуская клубы дыма в сторону Бодрийяра-младшего. – Водятся у Николаса подобные суммы! Мадам доверять можно. Спросите у него, и дело с концом.
Не оглядываясь на горе-родственника, Герман опустил взгляд в пол. Горький опыт научил его справляться со всем: он больше не страдал от ужасающих видений, не испытывал жалости к тем, кому не повезло оказаться на месте его жертвы, и даже не боялся собственного отца. Однако теперь, оказавшись наедине с ситуацией, в которой гнилой порок Валериана и Николаса должен был открыться их матери, он был потерян. Другого способа забрать уготованные для Бизе деньги просто не существовало. К постели родителя могла подойти лишь Ангелина, и только правда о беде, в которой оказалась семья, могла подтолкнуть женщину к тому, чтобы просить умирающего об огромных суммах.
– Отец из рук вон плох, мадам, – холодно заявил старший. – Но я сделаю все, что в моих силах.
– Это неправильный ответ, – держательница оскалилась и прищурилась одновременно. – Один день я готова подождать. Затем загорится не ваш эшафот, а прилавки, вместе со старыми сморчками.
– Но мы… – понизив тон, гулко проговорил молодой мужчина. – …Могли бы с вами договориться. В силу вашей долгой дружбы с отцом.
Мадам поменялась в лице. Ее прищур сменился уничижительным взглядом, а желание вести светские беседы как испарилось.
– Верно говорят, признак Бодрийяра – пустая голова! – гаркнула Бизе. – Да что там Бодрийяры, слабоумием страдают именно те, у кого под исподним – много лишнего! Леди!
Присутствующие в гостиной постоялицы разом поднялись и обратились в сторону Валериана, сделав
