Мойра Янг - Храброе сердце
Поку Космический Компендалориум несетца на всех парах, оставляя за собой клубы пыли, Слим начинает выкрикивать слова песни. Его голос рассекает воздух, словно ржавая пила.
Весь город, Сьюзи, обойди,
Найди меня и обмани,
Поймай, свяжи и угоди,
Зажги огонь в моей груди.
Я платье новое куплю,
Но и исчезну по утру.
Мы оставляем позади красный погибший лес. Мы в брод пересекаем широкие коричневые реки, мелкие и практически неподвижный. Огибаем южную оконечность гигантского умирающего озера. Нам в носы ударяет резкая вонь. Глаза наши слезятца, а волосы встают дыбом. Вязкий белый берег кишит мелкими насекомыми, который в воздух черной тучей, когда мы проезжаем мимо. Железные остовы строений Мародеров вместе с мусором тянутца вдоль береговой линии.
Мы едем так, штобы по дороге не нарватца ни на Тонтонов, ни на другой какой патруль или типа того.
— Там, в верхней части озера стоит небольшой гарнизон, — говорит мне Слим, — где-то в пятнадцати лигах к северу. Остаетца только гадать, чего они здесь забыли. Может обнаружили какие шахты, который все еще можно разрабатывать.
Все, што ему известно - они не патрулируют в низине, так далеко. По его словам мы не должны переживать иза всяких там патрулей и постов до завтрашнего утра.
— Но я постараюсь, штобы мы не попались им на пути, — говорит он. — Я знаю про все их тропки и знаю какими дорогами ходят люди в черном.
Я скорее вернусь в Пустыню, чем останусь здесь. С угасанием звезд на небе, мы наконец-то покидаем это место. И мы видим и слышим, аромат живых деревьев — можжевельник, сосны и ели — чистый и звонкий звук журчащей воды, который словно ниспослан нам небесами, принося облегчение. Словно прохладная рука на лбу разгоряченного лихорадкой. Слим замедляет Космика и сворачивает с тропинки, съезжая на маленькую полянку.
— Чего это ты делаешь? — говорю. — Поехали.
— Надо устроить привал, — говорит Слим. — Моисею нужен отдых. Поручусь, што и твоей лошадке тоже. Мы здесь в безопасности.
Я прижимаю огнестрел к его виску.
— Сказала же, поехали, — говорю.
Слим поднимает руки: - Эй, эй, сестренка. Сказал же, што вовремя доставлю тебя в Безнадегу, так и будет. Я хочу оставить глаз при себе.
— Мужик дело говорит, — вступаетца Лью. — Ты знаешь, што он прав. Нам нужен отдых.
Я уже никакущая от усталости.
— Мы должны ехать, — настаиваю.
— Не сходи с ума, — говорит он. — Когда ты спала в последний раз?
И вот, когда он это произносит, я пытаюсь вспомнить. Должно быть..нет, не могу припомнить. Меня окутала усталость, словно старая знакомая, которая дружески похлопывает по плечу, дескать, я тебя не оставлю. Я не должна ей поддаватца.
— Ты даже не можешь вспомнить, — говорит Лью.
Он спешился и снял со спины Гермеса Эмми. Маив с Томмо выбрались из Космика. Я смотрю на все их уставшие лица.
— Ладно, три часа, — говорю я.
— Четыре, — настаивает Лью.
— По крайней мере, — говорит Слим, — тебе надо бы размятца и все обдумать. Быть готовой ко всему. И план — дрянь, если в нем нет места для отдыха, который нужен твоим животным.
— Ладно, четыре, — соглашаюсь я, — но не секундой больше.
Но я разговариваю сама с собой. Остальные помогают разбить Слиму лагерь и разжечь огонь. Я слезаю с Космика, все тело болит. Я потягиваюсь, разминаю спину и потираю затекшие мышцы, и думаю, эх дали бы мне лошадь без повозки. Мой зад чувствовал каждую колдобину на этой треклятой дороге.
Я стою особняком. Измученная, но раздраженная. Будто я не знаю, што с собой делать, как быть, раз я перестала двигатца.
Подходит Маив. Она бросает взгляд на Слима, што-то быстро пребыстро говорит Эмми.
— Он много болтает, — говорит она. — И мало по делу. Это тебя не заставляет задуматца?
— Знаю, — говорю. — Не волнуйся, я глаз с него не спускаю.
Она скрещивает руки на груди. И ковыряет ботинком землю.
— Што у тебя на уме? — спрашиваю.
— Я, блин, сегодня сильно выпендрилась и попала впросак, — говорит она. — Говоря о Джеке, вела себя как всезнайка. Я перегнула палку. Любой дурак бы смог понять, чшто это дурацкий верблюд будет слушатца только Слима. Да, какого черта со мной происходит?
— Ну, ты уже наказала себя, — говорю. — Ты же весь день ехала в повозке.
— Это меньшее, што я заслуживаю, — говорит она. — Я зарвалась.
— Ну же, Маив, — говорю. — А как же сегодняшний день? Вспомни Расщелину? Момогла всем перебратца, сражалась с теми охотниками за головами...это же было нечто.
Её лицо светлеет.
— Это вроде как было весело, — говорит она. Она смотрит на Лью. Он усаживается на корточки рядом с костром. Должно быть он чувствует, што на него смотрят и поднимает взгляд. Всего на секунду, а потом возвращаетца к своему занятию. — Я хвасталась, — говорит Маив. — А выглядела в итоге жалкой. Вела себя как какой-то ребенок, который хочет, штобы на него обратили внимания.
— О, он обращает на тебя внимание, — говорю, — не сомневайся. Ты спасла им жизни, Маив. Они были в опасности, все вы, из-за меня. Если кто и зарвался, так это я. Ты все сделала отлично.
— Мда, по крайней мере, к своей чести, я спасла три жизни, — говорит она. — Но это не умоляет того, што случилось во Мрачных деревьях. С Ястребами и Налетчиками. Ничто уже это не исправит. Эх, если бы я не была такой высокомерной. Если бы я только послушала Эш и Крида. Они все твердили, што надо уходить, а я не слушала. Сорок жизней, Саба. Моих друзей. Мертвы по моей вине. Как же тяжко с этим жить.
— Ведения счета никому не идет на пользу, — говорю я.
— О, но это так, — говорит она. — Я должна. Каждая смерть съедает меня изнутри. Каждый раз, когда я закрываю глаза - вижу их лица. Они приходят ко мне во сне.
— Я знаю, — говорю я.
— Руби, — называет она. — Таз, Эш. Крид. Только вспомню их имена и уже возникает такое чувство, будто ножом полоснула по сердцу. Но я все думаю о них, снова и снова. Мне нужно, штобы боль была острой. Пока не смогу загладить то, што сделала. Может тогда, я смогу спокойно спать.
— Возможно, — говорю я.
Мы замолкаем, а потом я спрашиваю: - Маив, ты чувствуешь себя старухой?
— Я родилась старухой, — говорит она.
Мы довольно долго смотрим друг на друга, затем она кивает и идет к костру, проходя мимо Томмо.
Он останавливаетца передо мной.
— Дай мне руку, — говорит он. Я колеблюсь. Затем протягиваю свою правую руку, которую Лью в гневе мне повредил. Рука теперь ослабла и покрыта синяками.
— Мне тут Слим вот дал, - говорит Томмо, снимая крышку с маленькой баночки и зачерпывает пальцем мазь, по виду напоминающий козий помет. Он берет мою руку и начинает втирать эту дрянь мне в руку. Он водит по моей коже одним пальцем. Он очень нежен, я чувствую комок в горле.
