Александр Беляев - Взлетная полоса
Юля курила одну сигарету за другой, не отводя глаз от темного окна столовой. На улице давно уже сгустились сумерки, в окнах домов ярко горели огни. Желтоватые, голубоватые, розовые, они успокаивающе действовали на Юлю. Глядя на них, ни о чем не хотелось думать. Мать, очевидно, тоже не случайно оставила ее одну, и Юля была ей бесконечно благодарна за эту паузу, за то, что она дала ей возможность остаться наедине со своими мыслями…
Очередной телефонный звонок, как ей показалось, прозвучал тише обычного. И Юля подумала: кто-то, вероятно, ошибся номером. Поэтому трубку она сняла не торопясь. И вздрогнула, услышав голос Кольцова.
— Наконец-то я вас нашел, — сказал он.
— Да, да! — обрадовалась Юля.
— Вот и все. Мавр сделал свое дело, — сказал он. — А вы даже не предупредили меня о том, что предвидится такой цирк на колесах. Я-то ведь совершенно не собирался заваривать эту кашу.
— Ничего страшного. Все хорошо, — постаралась успокоить его Юля.
Но Кольцов, оказалось, был взволнован случившимся не меньше ее.
— Да чего уж. Наверно, и у вас теперь будут неприятности. Долго после меня спорили?
— Кое-кто и сейчас еще не закончил.
— И Ачкасов там?
— Нет, он уехал.
— Я не знаю, о чем он завтра будет со мной говорить, но, наверно, послезавтра я отчалю. Загляну на денек к старикам. А от них — уже к себе.
Юля ничего не ответила.
— Молчите? — с укором продолжал Кольцов. — А я хочу вас видеть.
— Это невозможно…
— А завтра?
— Боюсь, что тоже.
— Хоть на десять минут! Юлия Александровна, родная! — взмолился Кольцов.
— Не могу, сказала Юля, чувствуя, что голос у нее дрожит.
— Я сам приеду к вам. Вы только выйдите.
— Не надо приезжать, — остановила его Юля.
— Жаль. Очень жаль! — искренне проговорил Кольцов. — Мне так вас не хватает. Вы все время подгоняли меня: готовься, готовься. Скажите хоть сейчас, то ли я сделал?
— Абсолютно то.
— А зачем вам это было надо?
— Это вам было надо.
— Не пойму зачем. Впрочем, наверно, не только это. А всего, что связано с вами. Я-то думал, вы ко мне лучше относитесь, теплее. Я-то вас люблю. Я вас очень люблю! И мне ни до кого и ни до чего, кроме вас, нет дела. И это надолго. Навсегда. Я себя знаю. Только не говорите «нет». Можно, я буду вам писать?
— Во сколько отходит ваш поезд? — задала встречный вопрос Юля.
— Можно? — настойчиво повторил Кольцов. — Нечасто. До востребования. На главный почтамт?
— Конечно.
— Спасибо. Спасибо, милая. Поезд отходит в восемнадцать ноль-ноль. Не сердитесь, если все же я что-нибудь сделал не так. В конце концов, «Сова» — она и ваша и наша. И еще неизвестно, кому из нас она больше нужна.
Сказал и повесил трубку. И только когда Юля услыхала частые прерывистые гудки, она вдруг подумала: «А почему, собственно, я не могла с ним встретиться? Он просил всего на десять минут». Она поспешно позвонила на квартиру, где он остановился, но ей никто не ответил. Юля еще раз набрала номер, решив, что, возможно, ошиблась. Но ей опять никто не ответил. Юля достала из пачки новую сигарету. Она не знала, что Кольцов разговаривал с ней из автомата ближайшей станции метро.
«Глупо… — подумала Юля. — Глупо обманывать себя. Ведь я же ждала его звонка. Я хотела слышать его голос. Все глупо…» Она почувствовала, что ей уже не хочется курить, потушила сигарету и пошла к матери. Маргарита Андреевна резала на кухне вафельный торт.
— Мам, выпить есть? — спросила Юля.
— Есть, — не отрываясь от своего занятия, кивнула Маргарита Андреевна.
— Дай.
— Ты же за рулем.
— Женщин не останавливают, — сказала Юля и сама открыла дверцу шкафа, в котором хранились все запасы спиртного. Она достала бутылку, высокий стакан с толстым, словно ледяной нарост, дном, налила в него коньяку, медленно выпила и заела шоколадной конфетой, снятой с торта. В прихожей стукнула дверь.
— Ну вот и отец пришел, — обрадовалась Маргарита Андреевна.
Кулешов снял китель, переобулся в мягкие тапочки, вымыл руки и заглянул на кухню.
— А, ты тут… — обрадовался он, увидев дочь. — Очень кстати. Пошли за стол. Неси-ка, мать, нам ужинать.
Юля, еще совсем недавно с нетерпением ожидавшая отца, сейчас пошла к столу безо всякой охоты. Но Александр Петрович был настроен куда воинственнее. В нем еще не улеглись волнения пережитого дня, и он, едва Юля села напротив него, заговорил так решительно, будто продолжал только что прерванный в кабинете разговор.
— Быть руководителем работ и вести себя как мальчишка! Как это можно?! — с возмущением потряс он руками, обращаясь к Юле. — Это я говорю о твоем муже! Черт бы побрал таких помощников! Тоже мне мушкетер! Устроил дуэль на мелках! Совался с какими-то дурацкими репликами! Зачем-то вздумал иронизировать! Выболтал планы о новом преобразователе! Как будто и без него в КБ некому совать проекту палки в колеса!
— Я тебя предупреждала: Кольцов серьезный оппонент, — напомнила Юля.
— При чем тут Кольцов? — так и взорвался Кулешов. — Неужели не понятно, что меня специально столкнули лбом с Бочкаревым и Окуневым?
— Теперь понятно, — спокойно ответила Юля.
— А понятно, тогда что о нем говорить, — сразу вдруг успокоился Александр Петрович. — У Кольцова светлая голова. Это верно. И если бы мы только начинали работы над проектом, к его замечаниям непременно стоило бы прислушаться. А теперь, когда уже затрачено столько сил и средств, коренная перестройка схемы совершенно нерентабельна, и надо идти до конца уже выбранным путем. И поймите, никогда не было и не будет абсолютно законченных изобретений. Даже то, что уже сделано и надежно служит нам веками, можно доделывать и переделывать десятки раз. И почему я должен это всем объяснять? Вы что, с луны свалились? — снова начал закипать Кулешов.
Глава 21
Временный пропуск Кольцова еще действовал, и Сергей в назначенное время появился в приемной генерала. Ачкасов встретил его доброй, приветливой улыбкой. Он, как и при первой встрече в этом кабинете, усадил Кольцова за стол, сел рядом с ним и, потирая руки, что у него служило выражением хорошего настроения, проговорил:
— Не могу не поблагодарить вас, дорогой Сергей Дмитриевич, еще раз. Держались молодцом и отлично выдержали экзамен на аттестат ученой зрелости. Вы даже не подозреваете, какую большую работу проделали мы с вами! Волновались?
— Было, — признался Кольцов. — А больше злился.
Ачкасов добродушно рассмеялся.
Кольцов чувствовал себя с генералом очень свободно, во всяком случае, куда свободнее, чем, допустим, с Фоминым или даже Семиным. И потому сейчас откровенно спросил:
