Мойра Янг - Храброе сердце
— Э-э, нет, думаешь, — говорит он.
— Не думаю.
— Думаешь.
— Эй! — я пялюсь на него. — Я очень хорошо знаю, што творитца в моей голове. Знаю, што к огорчению других людей, они не могут сказать про себя тоже самое.
— О чем это ты? — спрашивает он.
— Может, вы заткнетесь? — спрашивает Маив. — Просто заткнитесь! Вы всех сводите с ума!
— Што это с Томмо? — спрашивает Эмми.
Он пригнулся к тропе. Приложив руки к земле. Он посмотрел вверх.
— Колеса, — говорит он. — С севера. Фургон, едет сюда. Лошадь, может...
Я хватаю его за руку.
— Сколько лошадей, Томмо? Сколько их?
— Одна, — говорит он. — Похоже, што одна. И фургон.
— Тонтон? — спрашивает Эмми.
— Они обычно по одиночке не путешествуют, — замечает Маив.
Северная дорога проходит через красный лес. Отсюдова они и должны выйти. Мы выискиваем место, где можно было бы спрятатца. Два фруктовых дерева. Разбросанные валуны. Световая башня. Между перекрестком и поворотом северной дороги находитца большая каменная плита. Кто бы не шел, они должны будут проходить там.
Я гляжу на Маив, та глядит на меня.
— Давай уже сделаем это, — говорит она.
— Што сделаем? — спрашивает он.
— Я в игре, — говорю я Маив.
— Во што вы играете? — недоумевает Лью. — О чем вы вообще толкуете?
— Нам нужно на чем-то передвигатца, — говорит Маив. — И мы раздобудем себе транспорт. По моему сигналу, Лью с Сабой хватают лошадь. Томмо с Эмми прикрывают тылы. Я позабочусь о вознице. Если мне хоть, што-то не понравитца, мы все бросаем и уходим. Итак, все держим глаз востро. Оружие к бою. Двигаемся по моему сигналу.
Пока она говорит это, то снимает свою чалму и натягивает её на Гермеса, прикрывая ему глаза. А себе на рот и нос она натягивает свою косынку.
— Держись, — говорит Лью. — Там может оказатца одна лошадь, а может быть и десять.
— Не десять, — говорит Томмо.
— Ну, тогда пять! Мы же понятия не имеем сколько их там. Мы не знаем, кто это едет. Мы же не можем вот так просто ринутца в неизвестность, ничего не продумав. Нам нужно все обсудить! — Он хватаетца за уздечку Гермеса.
Маив сдергивает косынку.
— Нет, тебе нужно только слушать, — говорит она. — Это тебе не Серебряное озеро, а ты не папочка. Здесь настоящий мир, и люди, которые знают, што делать, и папочка в данный момент — это я. Поэтому. Как папа сказал, так и делаем. Если ты, конечно, не хочешь быть подстреленным.
Она ударяет Гермесу каблуками в бока и тот скачет галопом на позицию, за каменную плиту. Я дергаю Лью спрятатца за валуном. Лицо у него пунцовое. Губы плотно сжаты. Глаза пылают голубым пламенем.
— Да што она себе возомнила? — говорит он. — Какого черта? О чем это она болтала? Я никакой ни папочка. Вот, што я тебе скажу, я уже сыт по горло всякими камандиршами, включая тебя.
— Ты когда-нибудь разбойничал? — спрашиваю я. — Занимался конокрадством?
— Да не в жизни! Но не в этом дело...
— А дело в том, што нужно добратца до Безнадеги в следующему полнолунию, — говорю я. — А дело в том, што Маив знает, што она делает. Грабежи на дорогах, разбой и конокрадство, это по её части.
— А по моей части, штобы мы все остались живы, — говорит он. — Ты, я, Эми. Те двое могут хоть че делать, мне плевать. Поверить не могу, Саба. Мы же ехали в поисках хорошей жизни. У нас была общая цель. А теперь погляди на нас.
— Да, ладно тебе, — говорю я. — Ты должен признать, што это захватывающе.
— Это не по мне. Совсем, — говорит он.
— Не то, што принимать чаал, да? — говорю я. — Не то, што забавлятца с Мэг?
Не вбровь, а в глаз. Он отводит взгляд. Он закрывает свое лицо косынкой и чалмой.
Я делаю тоже самое. Мы ждем. Кто бы это не был, путешествует он не быстро.
Звук от медленного вращения колес становитца все громче и громче. Еще громче. Я наблюдаю из-за нашего валуна. Я все преисполнена надеждой. В поле зрения попадает желтая повозка со всяким хламом и тянет её...
— Это чертов верблюд! — шипит Лью.
Это действительно чертов рыжий верблюд с клочковатым рыжим мехом, который ел-еле волочит ноги и тащит позади себя шаткую повозку.
Возница поет. Когда он подъезжает поближе, мы слышим слова:
Всё то лето она — королевою сердца была.
Но, как только золотом стала листва,
Словно тень, ускользнула она от меня.
Моё сердце разбито теперь навсегда.
Они уже почти рядом с нами.
— Хээяя! — кричит Маив. Она ударяет Гермеса по бокам пятками. Они мчатца по тропе, прямо перед телегой. Гермес встает на дыбы, протестуя. Маив посильнее хватаетца коленями за Гермеса, держа в каждой руке по огнестрелу.
Возница сильно натягивает поводья.
— Тпру! — кричит он. — Кто это там, Моисей?!
Верблюд мычит. Он топчитца и пугаетца, пытаясь отойти подальше от Гермеса. Мы с Лью хватаемся за его поводья. Вокруг нас повсюду летает пыль. Телега раскачиваетца из стороны в сторону, а затем начинает оседать. Возница встает на ноги.
— Руки вверх, а то я стреляю! — орет Маив.
Он замирает. А помто медленно поднимает руки за голову.
Между тем, мы с Лью наваливаемся на уздечку верблюда всем своим весом. Он сопротивляетца, крича, плюясь и закатывая глаза. Внезапно, без предупреждения, он садитца. Мы падаем. Но сразу же вскакиваем на ноги, хватаясь за свои луки. Мы целимся в возника.
Телега имеет вид деревянного ящика с высокими бортами, разукрашенного в ярко желтый цвет, по всему ящику нарисованы солнца, месяцы и звезды. Это ветхое сооружение обмотано веревками и цепями. Оно кренитца в одну сторону. Два фонаря висят по бокам. Сзади есть небольшая дверь.
Томмо бросаетца открывать и проверять, што там внутри.
— Все чисто, — кричит он Маив.
Она улыбаетца вознице.
— Вставай и слазь, — говорит она.
Возница пялитца на нас, мы на него.
Это одноглазый, пузатый, лысый старый чудак. С грязной повязкой на глазу, густыми бакенбардами и шеей как у жабы. На нем одето розовое женское платье.
— Это разбойное нападение, — говорит Маив. — Мы забираем у тебя повозку и верблюда.
— А, если я скажу нет? — Его голос скрипит, как ржавые петли.
— Тогда я убью тебя, — говорит она. — И мы все равно заберем твою повозку и твоего верблюда, но тебе уже будет все равно. Выбирайся оттудова. Мои помощники с радостью тебе помогут. Мы следим за тобой, так что не рыпайся, усёк.
Она наставляет свой огнестрел на Лью. Он смотрит на нее напряженным, молчаливым взглядом. Но он вешает свой лук на плечо и подает руку кучеру.
Старый мужик громоздкий. Он хрипит, гримасничает, когда вылазит со скамьи. Когда он спускаетца вниз, он опираетца на Лью, так тяжело, што они чуть было не падают на землю. Я нахожу огнеметатель старого возничего и бросаю его Томмо.
