Николай Асанов - Волшебный камень
— Признаться, я и сам еще не знаю, — ответил он. — Хочу посмотреть…
— А как же сплав? — удивленно спросил Нестеров. Ему показалось странным, что этот вопрос так и остался нерешенным. Если Саламатов брался за какое-нибудь дело, можно было считать его законченным.
— Вот я и думаю: а как же сплав? — недовольно протянул Саламатов.
Лукомцев лежал на спине с открытыми глазами и хвалился, что земля возвращает ему силы. Иногда он переворачивался на бок, заглядывал в блокнот Нестерова, где тот делал зарисовки пройденного перехода. У Сергея было удивительное умение подмечать всякие мелочи и приметы пути, и он терпеливо вносил их в свою самодельную карту.
Нестерову хотелось порасспросить у Саламатова о лесничихе Луниной, которая ушла зачем-то в эти леса, — он знал, что кордон лесничего Лунина и фактория при нем находились почти за сто верст отсюда, — но Саламатов вытянулся вдоль надьи и сделал вид, что засыпает. Видно, секретаря беспокоили какие-то свои мысли и он не хотел, чтобы ему мешали.
Наутро, кое-как обогревшись, позавтракали остатками сухарей и тронулись в путь. Уже через несколько шагов им стало жарко, а чем выше они поднимались, тем трудней становился путь.
Голая макушка Чувала приближалась. Подтягивая друг друга на веревке, заботливо припасенной Лукомцевым, они поднимались все выше. Оглянувшись, Нестеров увидел серебряный пояс, оброненный в древние времена красавицей Вышь, дочерью остяцкого бога. Пояс упал между гор кривыми кольцами и превратился в прозрачную реку. Вышь уплыла по реке к богатырю Полюду, каменный дом которого виднелся на юге, в двухстах пятидесяти километрах от Чувала. Скала Полюд — последний камень Уральского хребта в западных предгорьях — казалась отсюда туманным облаком. К северу виднелся Денежкин камень, острый, как клинок, преграждавший путь от Булгар в Зыряны. Ушкуйники, заселившие этот край после разгрома Вольного Новгорода, держали под Денежкиным камнем свою заставу и грабили проходившие мимо по реке караваны булгарских купцов. Видна была и Резвая, и все междуречье от Вышьюры до нее, с редкими прогалинами, обозначавшими русские деревни, с голыми березовыми лесами, выросшими на местах сожженных чудских городищ: Мысагорта, Изкора, Пышкора — бывших столичных городов разноплеменных уральских народов.
Нестеров и Саламатов раньше всех одолели гребень скалы и вылезли на площадку. Отсюда ветер сдувал все травы и их семена, площадка была голой и серой от ветра, времени, солнца и воды. Нестеров выпрямился, хватая разреженный воздух пересохшим ртом. Он с интересом оглядывал вершину горы.
Черные боги выходили из медленно стекавшего вниз по горе тяжелого тумана. Они стояли, устремив на восток иссеченные ветрами грубые лица, угрожающе вытянув руки, утверждая свое первородство на земле. Они были высоки и грубы, как подобает страшным богам, которые впервые населили землю. Около богов лежали каменные плиты с углублениями посередине, куда стекала когда-то жертвенная кровь людей и животных.
Теперь Нестеров вместе с богами смотрел на восток. Он видел горы Каменного Пояса, перерезанные каньонами[23] горных рек. Безвестные перевалы и золотоносные долины лежали перед ними.
Казалось, что только из-за дымной сетки тумана нельзя увидеть сразу весь Урал. И где-то за туманами и дождями, за горами и перевалами, за сверкающими даже в осенней изморози реками, находилась долина Нима, и там должны были в потаенной глубине лежать алмазы.
Богам надлежало видеть много и далеко, — вот почему древние насельцы Урала поставили здесь родовой алтарь и высекли зримые образы тех непонятных сил, что управляли миром. К богам надлежало обратиться и Нестерову — может быть, они знали, где находится его короткое счастье, равное всего лишь одной человеческой жизни.
Восток был пуст. Ни одного поселения, ни одного просвета в лесах. Ни дома, ни дыма. Река Ним — другой серебряный пояс, но тоньше и еще запутаннее, чем Вышьюра, был брошен на восток, и нетронутые леса стояли над серебром, стекавшим узкой струйкой по черни. Саламатов взял бинокль Нестерова. Но что мог он увидеть в пустыне? Нестеров отошел к жертвенникам и стал рассматривать их. Тронутые налетом времени кости, каменные ножи, тяжелые каменные топоры, проушные, на длинных рукоятях, лежали рядом. На главном жертвеннике кто-то сложил костром поленья, как будто намеревался принести последнюю жертву и ушел, не выполнив своего намерения.
Девушки, взобравшись на скалу, остановились в недоумении, затем с криком бросились к жертвеннику и богам, забыв об усталости. Юле Певцовой захотелось обязательно сфотографироваться возле жертвенника, и Нестеров вынул аппарат. Все столпились вокруг Юли, и только Лукомцев мрачно стоял в стороне, ворча, что боги и мертвые не любят смеха.
Нестеров указал Саламатову на костер и спросил:
— Неужели среди охотничьих племен есть еще люди, поклоняющиеся этим богам?
Саламатов усмехнулся и позвал его к обрыву, с которого осматривал восточный край Урала.
— Смотри! — сказал он, передавая ему бинокль.
Нестеров вгляделся в темно-зеленое, кое-где разрезанное блестящими лезвиями рек и ручьев марево лесных массивов. Сперва он видел только тот же лес, но, но мере того как описывал биноклем полукруг, охватывая все новые и новые места, он заметил кое-где редкие дымки. Затем увидел вырубку в лесу, сначала показавшуюся ему болотом, а потом и дома на этой вырубке. Поселок был далеко, километрах в десяти, но ясная прозрачность морозного воздуха скрадывала расстояние, и Нестеров вдруг увидел как бы огонек над одним из здании.
Саламатов отобрал бинокль и внушительно сказал:
— Культбаза охотничьих колхозов. В нее мы и идем! А это, — он указал на сложенные костром дрова, — для сигнала о сборе племени. Гонцов не пошлешь — неизвестно, где охотники промышляют, — а иной раз необходимо быстро собрать все племя. Вот они и придумали сигнал. Когда я возил сюда Каркудинова прощаться с племенем, тогда на наш сигнал собрались остяки со всех стойбищ. Правда, прошло двадцать лет, и я думал, что сигнал этот забыт, но, как видишь, его еще помнят!
— Ой, значит, мы зажжем сигнальный огонь? — восхитилась Юля.
— Придется! Мне нужно сказать охотникам несколько слов.
— И они соберутся сюда?
— Зачем же! Они придут на культбазу. Пока мы до нее доберемся, они уже будут там. Охотники на ногу легки!
— Так давайте зажигать! — воскликнула Юля.
Саламатов подошел к жертвеннику и сунул спичку в бересту, свернувшуюся трубкой в основании костра. Огонь зазмеился и побежал по дереву. Саламатов взял у Даши котелок, зачерпнул снеговой воды, скопившейся в жертвенной впадине на камне, и плеснул на огонь. Потом передал котелок Юле и попросил:
