Адепт не хуже прочих - Павел Николаевич Корнев
В гробу и белых тапочках я такие поездки видел! Уж лучше бы на крышу вагона забрался!
Когда распахнулись двери, я быстренько протолкался на выход, убрался со станции и встал в сторонке. Начал приводить в порядок одежду и попутно приглядывался к другим пассажирам — в первую очередь к тем, кто путешествовал налегке, особенно если их никто не встречал, а сами они не спешили нанимать извозчика или покидать привокзальную площадь пешком.
Пусть и был уверен, что запутал следы и никто из Черноводска сюда по мою душу не заявится, но бережёного Царь небесный бережёт, стоит поостеречься.
Только — нет, никто подозрений не вызвал.
Впрочем, прибыли на почтовом поезде и те, кого к обывателям было никак не отнести. Юноши и барышни немногим младше меня покидали станцию поодиночке или небольшими компаниями — и после недолгих колебаний все они неизменно направлялись к четвёрке стоявших у выезда экипажей с дверцами, отмеченными горящим репьём.
Там с важным видом прохаживался напыщенный молодой человек. Встречая вновь прибывших, он неизменно долго-долго водил пальцем по строчкам амбарной книги и лишь после этого делал приглашающий жест рукой.
Чемоданы и дорожные мешки абитуриентов — так ведь, да? — грузили на телегу, а сами они рассаживались по экипажам. Мало кто предпочитал не тесниться в школьном транспорте со своими будущими однокашниками и вместо этого нанимал извозчика за собственный счёт. Обычно за такими ещё и носильщики тележки с багажом катили.
Я совсем уж было решил присоединиться к остальным, но тут раздался истошный крик:
— Катастрофа! Ужасная катастрофа! Уничтожен северный приют школы Огненного репья! — Выбежавший со станции с пачкой газет в руках малец перевёл дух, набрал полную грудь воздуха и завопил: — Источник потерян! Здание сгорело! Есть жертвы!
Внутри всё так и оборвалось.
Ой-ой-ой… Как бы эта напасть не приключилась из-за тел, спрятанных мной в подвале с якорем! А ну как кровь отнюдь неспроста вновь из Овода потекла? А ну как её бес к себе потянул? Беда…
Глава 14
Впрочем, после мимолётного замешательства я опомнился и решительно рубанул рукой воздух.
Плевать!
А и вправду — ну чего бы мне из-за этих упырей переживать? Там и наставники, и воспитанники друг друга стоили, добра я от них не видел, и совсем даже наоборот. С соседом по каземату только нехорошо получилось, но он так и так не жилец был. Рано или поздно умучили бы.
И всё же настроение скисло, и я двинулся к мальцу, которого окружили понабежавшие от экипажей абитуриенты. Бульварные листки разлетались у него почище горячих пирожков.
В обмен на грош я получил один такой — остро пахший типографской краской, будто бы только-только отпечатанный, а не привезённый на почтовом поезде из Черноводска, встал наособицу и наскоро просмотрел статью, после чего испытал настоятельное желание надрать малолетнему паршивцу уши.
Как оказалось, тот изрядно сгустил краски: из всех его выкриков действительности соответствовал лишь вопль о сгоревшем дотла приюте. Пошедший вразнос источник вовремя заблокировали, да и жертв удалось избежать — пропавшими без вести числились лишь два воспитанника.
Накатило раздражение, я скомкал газетный лист и зашвырнул его в попавшуюся на глаза урну.
— Всем занять свои места! — заторопился служитель школы. — Отправляемся!
Я подошёл, небрежно бросил молодому человеку:
— Отметь Лучезара из рода Огненной длани! — И в отличие от остальных смиренно топтаться на месте не стал, вместо этого сразу забрался в ближайший экипаж.
Нет, ну а что? Мы, бояре, народ с гонором!
Улыбнувшись парочке барышень, я уселся против них и расправил плечи, заставив чуток потесниться здоровенного парнягу. Тот зло покосился, но качать права не решился и в свою очередь навалился на сидевшего с другого бока абитуриента. Юнец с широким лицом землепашца попытался сдвинуть крепыша обратно, и под напряжённое сопение они взялись перебарывать друг друга.
Я же пригляделся к барышням. Преимущественно, конечно же, к малышке со строгим точёным лицом, бледной-белой кожей и чёрными как смоль волосами, заплетёнными в две косицы. Вторая девица хоть и обладала несомненно более весомыми достоинствами, показалась на фоне брюнеточки очень уж простоватой.
Впрочем, меня проигнорировала что одна, что другая, а как тронулись в путь, так и вовсе не до них стало — начал клевать носом. Оно и немудрено: две ночи толком не спал…
Продрал глаза, когда экипажи выехали на площадь перед крепостными воротами. И был это не какой-то там острог — создалось впечатление, будто высоченной стеной обнесли небольшой городок. В глаза бросились башенки с узкими проёмами бойниц, сплавленная в единое целое каменная кладка и заросший травой ров. Как и в случае с приютом почудилось, что лицезрю кусок прежней эпохи. И вдобавок к этому вглядываться в окружавшие территорию школы укрепления невесть с чего показалось… неприятно. Я попытался перебороть это ощущение, но начало ломить глаза, пришлось отвернуться и проморгаться.
Экипажи остановились у ворот, где уже толпились абитуриенты, доставленные сюда раньше нас, и суетились немногочисленные провожатые. Юнцы гомонили и пытались отвоевать места поближе к мрачному зеву проходной, но за порядком следили наставники, поэтому обходилось без потасовок.
Вновь прибывших пересчитали по головам, а затем представлявший школу молодой человек провёл перекличку. Я бы предпочёл ограничиться одним только именем, но этот чересчур исполнительный дундук озвучил ещё и принадлежность к боярскому роду, что на какое-то время сделало меня центром всеобщего внимания. Стало неуютно.
Впрочем — плевать! Я здесь в любом случае надолго задерживаться не собирался. Поставлю метку о прохождении ритуала очищения и сделаю всем ручкой, только меня и видели!
Внутрь запускали по одному человеку, двигалась очередь крайне медленно, и на студёном ветру я очень скоро озяб, поэтому потянул в себя небесную силу, взялся кое-как её разогревать и разгонять по телу, а попутно прохаживаться туда-сюда и присматриваться к абитуриентам. И нет, не симпатичных барышень разглядывал — неожиданно поймал себя на том, что выискиваю босяков.
Дурость же, если разобраться! Я ж боярин! Какие мне ещё босяки?
Но вот — хожу, гляжу.
Нашёл четверых. Троих — так уж точно. Хмурый крепыш, беспрестанно хрустевший костяшками пальцев, запросто мог оказаться
