Адепт не хуже прочих - Павел Николаевич Корнев
Удивительное дело, но задружился этот типчик не с парочкой хитрованов, а со здоровяком-мастеровым, ехавшим в одном экипаже со мной, и с ещё одним крепышом тому под стать. Сие обстоятельство несказанно озадачило, я прошёлся рядышком раз и другой, по обрывкам фраз понял, что толкует эта троица о Фабричной округе.
Такая тоска тогда взяла, хоть волком вой! Захотелось даже влезть в разговор, да только ни боярину из древнего рода, ни босяку из Гнилого дома сказать фабричным было решительно нечего. Ещё и Рыжуля вспомнилась как на грех. Задумался, где она сейчас и с кем, настроение скисло окончательно. По остальным и не скучал особо, а вот по Рыжуле — ещё как! Снилась даже. Раньше-то гнал мысли о девчонке, а тут слабину дал. Дурак!
Проторчал в итоге у высоченных ворот школы никак не менее часа и за это время не только продрог, но и откровенно извёлся. Между выстроенным в сотне саженей от крепостной стены посёлком и абитуриентами беспрестанно курсировали лоточники и продавцы всякой всячины — ежели кому-то поручили разузнать, не объявится ли в Крутогорске боярин Лучезар рода Огненной длани, Сурьму и Грая о моём приезде сюда непременно оповестят. Как те на это отреагируют, не хотелось даже думать.
Запускали абитуриентов через боковую калитку, и та дверь не уступала толщиной люку банковского хранилища, ещё и зачарована оказалась не в пример сильнее решётки моей камеры в приюте. Это определил, будто невзначай мазнув по тёмному металлу пальцами. Рука вмиг по плечо отнялась.
На проходной дежурили три вооружённых до зубов стрельца и два тайнознатца.
— Направление! — потребовал один из служителей школы, изучил документ и указал на дверь: — Проходи!
Лишь «проходи» и никакого тебе «сударя». Будто не боярин поступать приехал, а не пойми кто. Меня это неожиданно сильно зацепило, вот и дал выход раздражению, когда требовательным жестом велел остановиться второй тайнознатец.
— С зачарованными вещами в школу нельзя, — заявил он.
Тут-то я и осклабился.
— Желаете лишить меня фамильного артефакта? — спросил, не спеша расставаться со скальпелем. — Да что у вас за школа такая⁈
Стрельцы подобрались, а колдуны переглянулись, и старший из них махнул рукой.
— Проходи!
Ну ещё бы не проходи! По словам Лучезара, для боярина без такой вот доставшейся по наследству цацки на людях появиться попросту немыслимо, скорее уж нагишом разгуливать согласится.
Я скривил губы в многажды отрепетированной улыбке и перешёл в следующее помещение. В том не оказалось ни единого окна, круглую комнату заливало неживое сияние магического светильника, на полу красовался пентакль.
— Встань в центр! — потребовали через смотровую щель в дальней двери.
От яркого света начали слезиться глаза, и я поспешил выполнить распоряжение. Накатила и схлынула оранжевая волна, принесла намёк на тепло и неприятную ломоту, а дальше дверь распахнулась, и молодой человек в серой форме с нашивками внутреннего ученика разрешил:
— Проходи!
Запустили меня в самую обычную комнату, там за высоким столом с кипой бумажных листов сидел ещё один школьный служитель — пожилой, чуть обрюзгший, лысоватый.
— Направление! — коротко потребовал он, пробежался взглядом по содержимому документа и положил его передо мной, но не просто так, а на каменную пластину, одну из двух. На вторую устроил пару пустых листов. — Опустите ладони, сударь…
Я замешкался. От покрытых сложной гравировкой и оправленных серебром камней явственно сквозило магией; в голове само собой возникло мудрёное словечко «скрижали», слышанное невесть где и когда.
Как пить дать — артефакты!
— Не бойтесь, больно не будет, — сказал школьный служитель, вписывая что-то в амбарную книгу.
Я не поверил и потому уточнил:
— А это обязательно?
— Да, если желаете стать абитуриентом школы Огненного репья!
Но я не желал и потому продолжил гнуть свою линию.
— Мне нужна отметка на духе!
Дядечка отложил стальное перо к чернильнице, смерил меня пристальным взглядом и устало вздохнул.
— Именно получение метки и является первым этапом поступления в школу. Опустите руки, будьте так любезны!
Деваться было некуда, правая ладонь легла поверх направления, левую уместил на пустых листах. Чуть неровные из-за сложной резьбы скрижали показались тёплыми даже через плотную бумагу.
— Вот и замечательно! — улыбнулся служитель. — А теперь, сударь мой, толкнитесь духом в документ. Не бойтесь переборщить — чем больше вольёте в него энергии, тем быстрее всё пройдёт.
Я нахмурился было поначалу, затем сообразил, что именно от меня требуется, открылся небесной силе и втянул её в себя, чтобы сразу выплеснуть через правую руку. Скрижаль под ладонью ощутимо нагрелась, но камень кожу не обжёг, лишь приятно согрел озябшие на холодном ветру пальцы
— Ещё! — велел дядечка и счёл нужным меня приободрить: — Вы всё делаете правильно!
Я кивнул и взялся прокачивать через себя небесную силу. На висках выступила испарина и закружилась голова, захотелось не цедить энергию каплями, а хватануть её полной грудью, но сдержался и продолжил играть в старое доброе «тяни-толкай». Тянул в себя, выталкивал в артефакт.
Камень стал тёплым, а затем на листе направления оранжевым огнём загорелась печать школы, и от неё по бумаге разбежались сияющие прожилки. Высветилась сложнейшая вязь символов, и документ прогорел в прах, вернее даже — просто рассыпался бумажной трухой, враз перестав существовать.
Одновременно раскалилась вторая скрижаль, пустые листы под моей ладонью сами собой заполнились текстом, будто побывали в невидимом печатном станке, но только лишь этим дело не ограничилось: волна нестерпимого жара ударила в ладонь, прокатилась от запястья к плечу и ещё дальше, чтобы угнездиться где-то промеж лопаток, обжечь раскалённым докрасна тавром и развеяться.
Запах горелой плоти? Это почудилось. Заклеймили мою ауру, не тело.
— Вот видите, сударь, ничуть не больно, — вновь улыбнулся служитель будто маленькому ребёнку и забрал один из листов, а второй передвинул мне. — Ваш экземпляр.
— Чего? — не понял я.
— Ваш экземпляр договора на обучение в школе Огненного репья.
Я бросил разминать занемевшую ладонь и фыркнул.
— Не собираюсь здесь учиться!
Но порвать листок не вышло. Дядечка не стал интересоваться, какого чёрта тогда я вообще сюда заявился,
