Синдром Дао - Роман Романов
Наконец анализы были сданы, и я записался на прием к сосудистому хирургу. Придя ровно к назначенному времени, я просидел за дверью целых полтора часа (врач очень неспешно занималась ветераном ВОВ) и зашел в кабинет уже в полуобморочном состоянии. Едва взглянув на сухопарую брюнетку с гестаповским прищуром и скрещенными на груди руками, я понял, что она из тех, кто выбирает медицинскую карьеру с единственной целью – безнаказанно реализовывать врожденную склонность к садизму.
– Вам не кажется, что вы слишком молоды для проблем с сосудами? – вместо приветствия сказала врачиха сиплым, будто надорванным голосом – в нем слышалось неприкрытое презрение ко мне, убогому. – И вообще, это самое неинтеллигентное заболевание из всех возможных: со школы смолите, как паровозы, пьете не просыхая, полжизни валяетесь на диване, издеваетесь над сосудами как хотите, а потом приползаете к докторам – ах, помогите, умираю!..
– У меня и не может быть интеллигентного заболевания, – заявил я, без приглашения садясь на стул. – Потому что я быдло, выходец из рабочего класса, люмпен от плоти и крови. Кстати, исправно плачу налоги, из которых вы получаете жалование. Поэтому сколько угодно лепите из себя королеву, только исправно занимайтесь моим здоровьем.
Гестаповка бросила на меня злобный взгляд, фыркнула, но воздержалась от дальнейших комментариев. Она села напротив и потребовала рассказать, что там со мной стряслось – со всеми нюансами и симптомами. Пока я подробно излагал историю недуга, врачиха ни разу на меня не посмотрела – не уверен, что она вообще слушала мои разглагольствования. Она небрежно прошерстила кипу бумаг с результатами анализов, потом уставилась в монитор компьютера и просидела с каменной физиономией, пока я не замолчал. Все это время на лице у нее работала только одна мышца – жевательная: она гоняла за щекой резинку, и каждое мускульное движение сопровождалось негромким постукиванием зубов друг о друга.
Закончив говорить, я протянул хирургу толстую папку с моим делом из китайской клиники, но она тут же с остервенением швырнула ее обратно.
– Я вам тут не нанималась изучать в подлиннике трактаты Желтого Императора34, – сквозь зубы прошипела врачиха – мне почудилось, что вслед за шипением у нее изо рта вот-вот покажется раздвоенный язык. – И тем более следовать рекомендациям китаёз. Я как-нибудь сама буду вас лечить.
Она выписала мне направление на УЗИ и велела сделать в соседнем кабинете трехмерный снимок сосудов.
– Бесплатно? – уточнил я, наивно полагая, что все дополнительные услуги покрываются медицинским полисом.
– Вы вообще откуда свалились? – ошалев от моей простоты, с каким-то даже участием спросила змеюка. – Если все станет бесплатно, мы-то как будем деньги зарабатывать? Ваш рентген стоит три шестьсот, оплатите в кассе и идите делать снимок. Потом сразу возвращайтесь сюда.
– Тысяча двести за каждое измерение, – быстренько подсчитал я. – Жить в трехмерной Вселенной становится все накладнее. Я могу хоть, по крайней мере, сделать УЗИ вне очереди? Скажу, что от вас.
– А вы что, инвалид? – издевательски усмехнулась она. – Или ветеран войны и труда? Постоите в очереди, ничего с вами не станет.
Я вздохнул от безысходности и унизительности этой ситуации и поплелся исполнять поручения гестаповки. Спустя каких-то полтора часа я выложил у нее на столе туманные изображения своей кровеносной системы. Сосуды на них были подозрительно белые – даже я, далекий от медицины человек, понимал, что так быть не должно. Нахмурившись, врачиха склонилась над снимками и долго их разглядывала. Наконец, она подняла глаза и сурово на меня посмотрела.
– Я пока не готова сказать что-то определенное насчет вашего состояния, – сказала она сухо и спокойно. – Но ясно одно: положение у вас более чем серьезное. Я должна посовещаться с коллегами по поводу лечения. Пока что выписываю лекарство – принимайте его каждый день на протяжении недели. Через неделю придете ко мне, будем дальше смотреть. Всего хорошего…
Время, что садистка врачиха отвела на вынесение вердикта, показалось мне вечностью. В эти семь дней я иногда думал, что не выдержу нервного напряжения и сойду с ума. Но я не сошел с ума: утром и вечером я принимал выписанное лекарство – заглатывал капсулу в красной облатке, словно выполняя обряд собственного спасения, словно читая «Отче наш», – и каждый раз испытывал приятное расслабление. Наверное, в снадобье была подмешана доза успокоительного, иначе с чего бы оно оказывало такой эффект?
В день «Страшного Суда» я оделся во все белое и пошел слушать окончательный приговор. Я надеялся, что перед кабинетом снова будет очередь и оглашение моей участи отложится хоть на часок. Но, как назло, в коридоре не было не души, поэтому я обреченно вздохнул и сделал шаг навстречу судьбе.
– Боюсь, ситуация еще хуже, чем я предполагала, – бесстрастно сказала хирург, велев мне сесть напротив. – У вас не просто атеросклероз, то есть не простое отложение бляшек на стенках сосудов, затрудняющее кровоток. У вас с самой кровью какая-то странная вещь происходит. Из нее словно испаряется жидкость, кровяные клетки кристаллизуются и превращаются в известняк. Можно сказать, сейчас ваша кровеносная система наполовину состоит из мела, и, судя по всему, процесс превращения крови в твердое вещество необратим…
– То есть вы хотите сказать, что мое заболевание неизлечимо? – произнес я страшное слово, чувствуя, как начинаю каменеть – от макушки до пят. – Неужели ничего нельзя сделать, чтобы остановить этот процесс?
– К сожалению, современная медицина еще не сталкивалась с подобным явлением, – пожала плечами врачиха. – Возможно, конечно, попытаться сделать операцию: полностью очистить кровеносную систему от известняка и влить в вас две трети новой крови. Но такая операция, скорее всего, возможна только за границей, к тому же, она будет стоить неимоверных денег. А положительный исход вряд ли кто может гарантировать.
– Доктор, вы можете сказать со всей прямотой: что меня ожидает? – как можно спокойнее поинтересовался я.
Хирург снова повела плечами – на этот раз с некоторым раздражением.
– Вас
