Синдром Дао - Роман Романов
Я слушал этот бред и не мог осознать, как такое может произносить человек, еще месяц назад бывший вполне адекватным. Сердце отказывалось верить, что это мой отец – разве же способен родитель не узнать собственного сына?! Однако разум грустно подсказывал, что, оказывается, в жизни и такое случается: в оболочке, которая совсем недавно была моим отцом, поселился странный незнакомец. И необходимость рано или поздно забирать этого чужого человека домой меня пугала. Перспектива делить жилье с полным безумцем, пусть даже вполне дружелюбным и энергичным, казалась еще более ужасной, чем снова жить бок о бок с деспотичным и вечно недовольным, но все-таки родным и предсказуемым монстром-отцом.
В голове мелькнула мысль: а может, оставить старика еще на месяцок в «санатории»? Сразу видно, уход здесь хороший, над пациентами не издеваются, вон ведь отец какой бодрячок: домой не просится, стало быть, ему нравится здешняя обстановка – хотя, возможно, он просто не помнит, что у него есть дом. С деньгами проблем быть не должно: во-первых, у меня еще оставалось кое-что от поездки, а во-вторых, скоро батюшке на карту переведут пенсию – хватит и на лечение, и мне на житье, пока опять не наберу учеников. Вдохновленный своими рассуждениями, я отправился прямиком к директору санатория, чтобы решить этот животрепещущий вопрос.
Директор – полноватый седеющий мужичок с печальными глазами – что-то писал, сидя за столом в своем безукоризненно отремонтированном кабинете. Он любезно предложил мне кофе и усадил в обволакивающее кресло. Дожидаясь, пока он окончит делать записи в толстом журнале, я потягивал растворимый капучино и любовался свисающей с потолка клеткой – внутри нее миловались на шесте две желтые канарейки. Здесь было уютно и тепло – хотелось верить, что в этом особом заведении повсюду царит такая же идиллия.
Отложив в сторону журнал, директор переключил внимание на меня. Он поблагодарил за визит и уверил, что готов ответить на любые вопросы. Я осторожно спросил о состоянии отца.
– Ваш папенька очень позитивный и покладистый человек, – улыбнулся глава санатория и опустил свои печальные глаза. – С ним нет никаких проблем: режим соблюдает, есть не отказывается, с удовольствием гуляет и участвует в играх. На персонал, в отличие от некоторых, не рычит… Что еще? Для его возраста пребывает в прекрасной физической форме. Золото, а не пациент!
Директор развел руками, словно не зная, что можно добавить.
– А как у него с головой, доктор? – мягко подсказал я тему для дальнейшей беседы.
– С головой? – немного удивленно, словно недопоняв вопрос, посмотрел на меня руководитель психиатрической лечебницы. – Да тоже все в норме. Ничего такого особенного за ним не замечали. Ну разве что мелочи…
– Какие именно мелочи? – с прежней мягкостью уточнил я. – Вроде той, что он не узнает меня, собственного сына? Действительно, сущие пустяки – я нисколько не волнуюсь по этому поводу.
Директор как-то нервно передернул плечами и окинул грустным взором клетку с птичками.
– Не узнает, да? – огорченно произнес он. – Ай-ай, вот незадача. Но вам действительно не стоит переживать: иногда память может уходить, а потом возвращаться… Вы знаете, у вашего папеньки есть одна идея-фикс. Каждое утро он требует у медсестер отчет об утопленниках. О тех, кто утонул накануне вечером, с шести до восьми часов. Однажды кто-то из персонала в шутку спросил, интересуют ли его имена утонувших во время телешоу «Большая стирка». Ваш отец покачал головой и на полном серьезе ответил, что программа начинается в 21:00, а посему эти несчастные его не волнуют.
– Н-да, удивительный пунктик, – протянул я из глубины уютного кресла, в задумчивости потирая подбородок. – Это у него единственное – м-м-м – отклонение от нормы?
– Да, во всем остальном ваш папенька – образец здравомыслия, – откликнулся директор, рассеянно переводя взгляд в окно. – Ну разве что еще одна деталь: иногда он уверяет, что видит некий рот – на ветке дерева, под столом, в луже воды, где угодно – и этот рот выдвигает против него обвинение. Этакий рот-обличитель, рот-прокурор – забавно, да?
Глава санатория хохотнул, но тут же осекся и виновато на меня посмотрел.
– Ну да, с этого злополучного рта все и началось, – понимающе кивнул я, сделав вид, что не заметил профессиональную бестактность собеседника. – Так вы говорите, по большому счету мой отец не доставляет вам хлопот?
– Да-да, уверяю вас, он идеальный пациент, – поспешно сказал директор, словно пытаясь загладить свой промах.
– В таком случае, вы не будете возражать, если я оставлю его здесь еще на месяц? – с улыбкой поинтересовался я, отрываясь от удобного сидения.
– Ну что вы, какие могут быть возражения! – почти с упреком воскликнул хозяин уютного кабинета и широко развел руками. – Мы будем только рады. Оплату можете произвести в первый день нового, так сказать, сезона. Или даже чуть позже: вы зарекомендовали себя аккуратным плательщиком и весьма приятным человеком. А мы таких клиентов очень и очень ценим.
– В таком случае, по рукам! – бодро воскликнул я и направился к выходу. – До новых встреч!
– Одну секундочку, – остановил меня в дверях директор. – Вы знаете, в комнате, где живет ваш папа, несколько мелких неисправностей, а денег на ремонт хватает далеко не всегда. Если вы сочтете возможным безвозмездно оказать заведению спонсорскую помощь, мы будем очень признательны.
– Сколько же? – осторожно поинтересовался я, пытаясь подавить грустный вздох: блин, так и знал, не избежать со стариком лишних расходов!
– Да немного, – повел рукой директор, словно отмахиваясь от досадной необходимости говорить на эту тему. – Тысяч пять-десять вполне достаточно.
Я чуть не поперхнулся: десять тысяч – это половина месячной платы за полный пансион! Но я постарался не выдать возмущения и спокойно сказал:
– Думаю, пять тысяч я смогу потянуть. Пожалуйста, напишите номер счета, куда надо перевести денежку.
– Да бросьте, нужна вам эта морока с банковскими переводами? – протестующе замахал ручками директор. – Когда в следующий раз придете к папеньке, просто занесите деньги сюда, и вся недолга.
– Хорошо, – кратко ответил я и оставил кабинет любезного вымогателя.
***
Решив проблему профессиональной заботы о старике, я вплотную занялся собственным здоровьем. Чтобы продолжать вести обычное существование, мне нужно было во что бы то ни стало выяснить, что же произошло в Китае с моими руками и ногами, поставить точный диагноз заболевания. Без этого знания моя жизнь, скорее всего, напоминала бы непрестанное хождение по минному полю: не знаешь, когда и где подорвешься, и поэтому каждую секунду находишься на грани нервного срыва.
Однажды утром,
