Секрет Майя - Анри Верн
– А я все-таки предпочитаю облететь район, – настаивал Боб. – Если мы обнаружим плато и озеро, то это будет лишним доказательством того, что все это не липа…
В этот момент Клэрамбар кивком указал на входную дверь отеля.
Она только что открылась, пропуская рыжеволосого гиганта. Каждый раз, когда Билл появлялся таким образом, Бобу казалось, что воздуха в помещении становится меньше, поскольку его вытесняет здоровенная фигура друга.
Слегка покачиваясь, как пьяный, Баллантайн подошел к Морану и Клэрамбару и, рухнув в кресло, которое жалобно под ним заскрипело, вытер пот со лба тыльной стороной ладони.
– Уф! Круглосуточная баня – вот что такое здесь жизнь человеческая. Я всегда вспоминаю, что проклятые туристские проспекты описывают Тобаго как рай с голубыми озерами и вечнозелеными деревьями. Они, правда, забывают упомянуть о таможенниках, мошкаре, пыли и солнце… Проклятая, не сказать бы хуже, страна… Ну ладно, я в конце концов нашел летающую этажерку…
Гигант говорил чуть запинаясь и растягивая слова, что дало повод Морану заметить:
– Мне кажется, Билл, что ты сегодня несколько перезаправился горючим.
Баллантайн вскинулся, как будто ему наступили на мозоль.
– Какое там горючее, командан! В такую жару грех отказать христианину принять кока-колы… с капелькой рома, конечно, только для того чтобы убить Микробов. Только чтобы слегка разделаться с микробами…
Развалившись в кресле, он мирно продолжил:
– Короче говоря, я нашел самолет, который нам нужен. Эта штука в нескольких километрах от города. Он принадлежит одному типу, который сбрасывает материалы и продукты сборщикам каучука в лесу. По правде говоря, машина не блеск. Хозяин просит сто песо за час аренды. Конечно, это дороговато, но выбирать не приходится. Еще одна деталь… Втроем мы в эту керосинку не влезем…
– Мы с профессором отправимся вдвоем, Билл. Аты останешься здесь, постережешь наши шмотки… ну и придешь к нам на помощь, если мы во что-нибудь вляпаемся. А вообще-то ты уверен, что этот самолет может летать?..
Баллантайн кивнул головой.
– Летать-то он вроде может, – сказал шотландец без большой уверенности в голосе. – Но сколько времени, вот в чем вопрос? Я, правда, покрутился там на взлетной площадке, вроде бы все в порядке…
– Ну тогда ладно, тем более что выбора нет.
Моран повернулся к профессору Клэрамбару и продолжал:
– Надеюсь, что эта небольшая прогулка над джунглями в ящике из-под мыла не пугает вас, профессор?
Старый ученый улыбнулся своей детской улыбкой, и его глаза за стеклами очков засверкали отвагой.
– Боб, вы ведь давно меня знаете и тем не менее задаете подобный вопрос. В моем возрасте находишься не так уж далеко от смерти. Годом раньше, годом позже, не так уж и важно… К тому же поведете самолет вы… Это своего рода страхование жизни…
– Как знаете, профессор… Польщен, что вы уверовали в мои таланты. Но я больше верю в таланты Билла как механика, другого такого не сыскать, и если он утверждает, что этот скворечник может летать, то он полетит…
Гигант улыбнулся и театрально выпятил грудь.
– Все будет в порядке, командан. В тот момент, когда вы с профессором решите полететь, «куртис»[5] будет как новенький.
Моран поднялся.
– Прекрасно. Отправляемся завтра утром. Но тебе, старина Билл, придется попотеть всю ночь. А теперь пора перекусить. Но сначала нужно принять душ, это несколько освежит наши мысли…
После этих слов все направились к монументальной лестнице, которая вела на второй этаж отеля.
Боб толкнул дверь своей комнаты и замер. В номере горел свет, а маленький человечек в платке, повязанном узлом под подбородком, рылся в его чемодане, лежащем на кровати. Когда человечек обернулся, Морану показалось, что это подросток тринадцати-четырнадцати лет с тонкими чертами лица, искаженными страхом, делавшим его похожим на дикое животное.
Моран шагнул вперед и воскликнул:
– Это еще что такое?!
Он не успел закончить фразу, как в руке подростка блеснул нож, который тот мгновенно метнул во француза. Хотя нож был брошен твердой и уверенной рукой, Боб отклонился, и лезвие, вонзясь в дверь, мелко завибрировало. Моран не потерял ни капли хладнокровия.
– Итак, у нас тут завелся маленький метатель ножей, а? – усмехнулся он. – Полагаю, что у тебя с собой нет целого арсенала, так что самое время надрать тебе задницу…
Он протянул руку, но подросток, более подвижный, успел увернуться, оставив в руках француза платок, из-под которого волной хлынули иссиня-черные волосы, упав на плечи.
– Девчонка! – воскликнул Боб. – Оказывается, мой маленький воришка еще к тому же и воровка…
Девушка отскочила за кровать. В ее темных глазах полыхала ненависть.
– Я не воровка, – бросила она. – Не воровка… Это ты – вор…
Боб не стал вникать, почему это он превратился в обвиняемого. Девчонка говорила на скверном испанском. Однако она, скорее всего, родилась в Тобаго. В то же время у нее проскальзывал какой-то дикий акцент. «Когда она говорит, – мелькнуло в голове у Мора– на, – то создается впечатление, что это дикое животное с рудиментарными зачатками речи…»
Он попытался обойти кровать, но пленница, как кошка, перепрыгнула через нее и бросилась к двери, выскочила в коридор, и опоздавший француз успел только заметить, что она скрылась в конце галереи, ведущей в сад. Он в несколько прыжков добрался до галереи, но та уже была пуста. Перегнувшись через балюстраду, он долго вглядывался в тень кустарника, но нигде не увидел воровки.
Пожав плечами, Моран направился обратно, подумав, что та уже выбралась на улицу и искать ее теперь все равно, что иголку в стоге сена…
Когда Моран вернулся в свой номер, его ожидал новый сюрприз. На кррвати, заложив ногу на ногу, сидел европеец, скорее всего даже американец. Он был явно высокого роста, одет в бежевый поплиновый костюм. Редкие волосы, худое лицо, сломанный нос и светлые выцветшие глаза. Под тонкими губами скорбного рта виднелся старый шрам. Он напоминал служащего похоронного бюро, и это впечатление дополнял черный галстук. Увидев Морана, он оскалил зубы в улыбке.
– Куда это вы убежали, командан Моран? – спросил он по-английски. – Я стучался, но тут же увидел, как вы скрылись в конце коридора. Тогда я вошел и решил подождать вашего возвращения…
Боб ответил не сразу. Тип этот был ему малосимпатичен. К тому же после побега воровки французу нужно было на кого-нибудь излить свой гнев.
– Для начала я хотел бы знать, кто
