Гвианские робинзоны - Луи Анри Буссенар
Робен осведомился о том, что его так рассмешило, и товарищ немедленно все ему выложил:
— Тигр люби кушай, совсем как индеец. Он хватай рыбу с перец, перец жги кишки. Кишки тигра стать сухой и горячий, как железо белых на солнце. Тигр пей чуток воды из ручья.
— И что, теперь он станет пьяным, как рыба?
— Нет, нику делай пьяный только рыба. Если его пей человек или зверь, кишки шибко болей. Слушай, он шибко злая.
Ягуар в самом деле плохо себя чувствовал. Он испускал жалобные крики, громко дышал, пищал и ворчал, как больной кот. Затем, видимо отчаявшись погасить спасительной водой вулкан, пылавший в его внутренностях, он пустился наутек под треск ломавшихся веток.
В лагере робинзонов вновь воцарилось спокойствие.
Глава VII
Звонкая монета в ходу и на экваторе. — Проблема решена за двадцать франков. — Как меченые су становятся столбиками, а те превращаются в пятифранковые монеты. — Смертельно опасные красоты. — Дочери лихорадки и миазмов. — Водопад Игуаны. — Рискованный маневр. — Лучший лодочник в мире. — Пороги и перекаты. — Заброшенная вырубка. — Изобилие после голода. — Кокосовая заводь. — География робинзонов. — Жилище «Добрая Матушка». — Архитектура, неизвестная в Европе. — Ловушки. — Через лес. — Дом без мебели. — Круглая посуда. — Растительные горшки. — Николя с изумлением узнает о масляном дереве, свечном дереве, адвокатском дереве и сырном дереве. — Обмен подарками. — Прощание с бони.
Теперь существование робинзонов было обеспечено на много дней вперед с условием почти исключительного соблюдения рыбной диеты. «Ну что же, попостимся», — сострил Николя, проснувшись.
И хотя теперь они могли чувствовать себя в безопасности, было решено устроить совет немедленно, чтобы не терять времени.
Нечего было и думать о том, чтобы подняться вверх по течению Марони и пробраться вглубь Гвианы. Не то чтобы путешественникам стоило всерьез остерегаться негров бони и индейцев, но появление компании европейцев в этих краях непременно станет сенсацией, и новость об этом немедленно разлетится повсюду и достигнет, пусть и ненамеренно, исправительной колонии. Такая неосторожность могла бы стоить Робену свободы, столь нелегко добытой. Поэтому надо было продолжать углубляться в лес. Ручей, похоже, тек с востока, так что проще всего было двигаться в том же направлении по водной дороге, делая остановки на берегу, по возможности на открытых местах, на возвышенностях и подальше от болот. А там, как говорят моряки, придется как-то выгребать, чтобы наладить жизнь для всех.
К несчастью, им предстояло лишиться своего самого главного помощника. Ангоссо выполнил все, что обещал. Он заговорил о том, что ему пора возвращаться в родную деревню, а поскольку пирога принадлежала ему, его отъезд был для наших друзей равносилен настоящей катастрофе. Нужно было убедить его пойти с ними и дальше, но это представлялось трудной задачей.
Наши бедные робинзоны, лишенные буквально всего, ничем не могли заинтересовать туземца. Тем более что в фактории Альбина он выменял целый комплект дешевых ножей, бус, разных блестящих побрякушек и разноцветных хлопчатобумажных тканей и чувствовал себя настоящим капиталистом, мечтая только о том, как он продемонстрирует все это богатство соплеменникам.
Ангоссо мягко, но непреклонно отклонял все уговоры, и Робену не без досады пришлось признать, что сломить его сопротивление, скорее всего, не удастся. Но вдруг совершенно неожиданно ситуацию спас Николя. Он не понимал ни слова из того, что говорил лесной негр, но по выражению лица своего патрона определил, что дела идут неважно.
— Что-то вы долго разговариваете, — сказал он, перебивая бони. — Послушай, ты хороший парень. Я тоже неплохой. А хорошие люди всегда могут договориться.
Ангоссо, невозмутимый, как идол, вырезанный из черного дерева, слушал его внимательно и тоже ничего не понимая.
— Будь мы в Париже, я бы в крайнем случае мог расплатиться векселем, но здесь этот номер не пройдет, поскольку, сдается мне, на Марони не часто встретишь индоссанта{171}. Но если бы ты согласился принять плату наличными… Честное слово, я заплачу за твои услуги да еще прибавлю на чай…
— Николя, у вас что, есть деньги? — вмешался Робен.
— Право слово, да, несколько старых монет в сто су, которые завалялись в карманах… Гляди-ка, господин дикарь, — обратился он к бони, показывая ему пятифранковую монету, — знаешь такие медальки?
— О, муше, — просиял Ангоссо, вытаращив глаза, раздув ноздри и разинув рот. — Это столбик!
— Ну и ну, этот наивный сын природы знает, что такое серебро. Тем лучше. Он называет монету столбиком. Что ж, у нас на уличном жаргоне их называют задними колесами или даже бычьим глазом. Да, почтенный лодочник, вот один, два, три и даже четыре кругляша… Целое состояние в обмен на твою шаланду и твои услуги. Договорились?
— Муше, — сказал Казимир. — Твоя меченый су. Давай бони два столбики, он соглашайся.
— Помогите мне, патрон, вы же знаете язык этих островитян, объясните мне, пожалуйста, что означают их столбики и меченые су?
— Это очень просто. Денежная единица Гвианы — десим, но это не та большая монета в десять сантимов, которая в ходу в Европе, а старый французский медный лиар, который решили приравнять к двум су. Его и называют меченым су, потому что на старой монете сделали новую чеканку. Эти монеты обычно складывают в столбики по пятьдесят штук, как луидоры, поэтому Ангоссо и назвал ваш пятифранковик столбиком.
— Давай моя столбики, — сказал наконец бони, — я пойди.
— Ну конечно, дружище, я с радостью тебе их отдам. Только давай договоримся. Два ты получишь прямо сейчас, а два остальных — когда мы доберемся до места. Вот как я веду дела. Ну что, по рукам?
Робен перевел негру предложение Николя. Бони, конечно, хотел получить все четыре столбика авансом, но парижанин был непреклонен:
— Друг мой, когда я беру фиакр, то расплачиваюсь после поездки, а не до нее. И только так.
Ангоссо еще немного поторговался, поспорил для виду и согласился. Получив монеты, он радовался как ребенок, позвенел ими, покрутил, внимательно осмотрел и в конце концов увязал их где-то под своей набедренной повязкой — калимбе.
— Неглупо, приятель, — одобрил Николя, подводя итог. — Он использует купальный костюм в качестве бумажника.
Будем справедливы и отдадим должное Ангоссо: как только дело решилось, он немедленно приступил к выполнению своих обязанностей. Он быстро завернул всю рыбу в большие листья и уложил ее в середине лодки, затем накрыл этот импровизированный камбуз ветками, свернул свой гамак, взял в руки весло и устроился на задней скамье, беспрестанно проверяя узелок, где хранилось его сокровище.
— Можно уплывай? — спросил он.
— В путь, — ответил Робен, поудобнее устроив в пироге жену и детей.
Увы,
