Синдром Дао - Роман Романов
Много лет спустя в моей жизни появилась рыночная бацилла – та самая, которую люто невзлюбил отец. Звали ее Снежана, она пришла по объявлению об уроках английского. Была она вся округлая, с упругими формами и, между прочим, натуральная блондинка; ее блеклым кудрям неизменно противостояла яркая помада пятидесяти оттенков алого. На мой вопрос, зачем ей нужен язык, дева кокетливо хихикнула и сказала: чтобы наслаждаться французским поцелуем. Я вежливо посмеялся и уточнил, что вообще-то имею в виду английский язык.
– А, вон ты про что, – сразу поскучнела она, но почему-то тут же взяла со мной фамильярный тон. – Хочу навсегда уехать в Таиланд. Научи меня побыстрее болтать по-английски, и я свалю отсюда. А может, вместе уедем – будешь моим личным переводчиком…
Однако побыстрее обучить Снежану языку почему-то не получалось. По правде говоря, вообще никак не получалось – ни побыстрее, ни помедленнее, ни традиционным путем, ни даже с помощью секретных методик из арсенала школ американских разведчиков. Снежана упорно не поддавалась обучению. Нет, вы не подумайте, что она была какая-нибудь дурочка-с-переулочка или страдала лингвистическим кретинизмом. Ей просто было не до учебы: она вся жила рыночной жизнью с ее товарно-денежными отношениями, облавами санэпидстанций, ежедневными заморочками с поставщиками, скандалами с покупателями и рэкетом со стороны местной мафии. Торгашеская романтика никак не способствовала погружению в иноязычную речь, поэтому мы застряли на уровне “My name is Snezhana, I live in Russia”33 и, хоть убей, не могли сдвинуться дальше.
Впрочем, Снежану это нимало не тревожило. В моем лице она нашла терпеливого слушателя и могла весь урок проболтать на свободные темы – по-русски, разумеется. Сначала я сопротивлялся, пытался направить разговор в нужное русло, но потом плюнул и даже начал получать удовольствие от наших посиделок. А что – время мое аккуратно оплачивалось, клиентка была довольна, так что же я буду зря напрягаться? К приходу Снежаны я ставил чайник, чтобы отогреть ее с мороза, и мы добрых полчаса гоняли чаи со сладостями – ученица добросовестно приносила их на каждое занятие. Поначалу она пыталась сунуть конфетку или шоколадку отцу, но тот шарахался от рыночной бациллы, как от бубонной чумы, и категорически отказывался что-либо брать из ее «поганых рук».
Я даже не заметил, как наши отношения стали слишком уж близкими. Началось все с того, что Снежана принялась меня регулярно обнимать, словно старого друга: сначала – на прощание, потом добавились обнимашки при встрече, а еще чуть позже она стала заключать меня в объятия по поводу и без. В один прекрасный день ученица внезапно прервала объяснение новой темы, запечатав мой рот жарким поцелуем и с чувством прижавшись ко мне всей своей необъятной грудью. Потом отпрянула, будто испугавшись собственного порыва, и проговорила хрипловатым голосом:
– Прости, я не могла сдержаться – ты так хорошо говоришь!
Но тут же набросилась на меня с удвоенной страстью…
С того дня моя выверенная система преподавания погрузилась в хаос, а уроки со Снежаной стали сплошным недоразумением – с каждым ее визитом учебный класс на шестьдесят минут превращался в храм чувственной любви. Впрочем, логической кульминации наших странных отношений эти стены так и не увидели: с моим бдительным отцом вряд ли это было возможно. Он будто чуял, что занятия с бациллой носят нежелательный и наверняка постыдный характер. Пока мы на диване предавались безмолвной игре в поцелуи, он непрестанно расхаживал по соседней комнате, как охранник по тюремному коридору, и назойливо скрипел половицами. Стоило «уроку» затянуться на пару минут, как старик подходил к «кабинету» и стучал в дверь.
– Молодые люди, – елейным голосом говорил он из-за стены, – вам пора закругляться, сейчас придет следующий ученик…
В середине зимы Снежана стала жаловаться на непредвиденные траты и прекратила платить за занятия. Я не настаивал на оплате, но Снежана говорила, что уроки ей очень много дают, поэтому она не останется в долгу и щедро вознаградит мое время. Однажды она клятвенно пообещала, что в следующий раз непременно отдаст все деньги, и… исчезла навсегда, словно растаяла на мартовском солнце вместе со своим именем.
Отец злорадствовал.
– Я ведь говорил, что эта бацилла рыночная тебя кинет, оставит на бобах, как последнего дурака, – ежедневно говорил он за завтраком самым издевательским тоном. – Давай, еще такую же найди, поработай задарма!..
В грусти и тоске прождав ученицу пару месяцев, я не вытерпел и отправился на рынок, чтобы убедить ее забыть о дурацком долге и вернуться ко мне. За прилавком, где дева торговала орехами и восточными сластями, мне сообщили, что месяц назад она с мужем уехала в Таиланд на постоянное жительство: они купили квартиру в городе Паттайа – эпицентре мирового разврата. «Самое место для Снежаны, – подумал я тогда флегматично, – там она наверняка найдет себя».
Надеюсь, что все у нее сложилось хорошо…
В моем сознании, одурманенном морфием и физраствором, одна за одной всплывали бациллы. Их было много, не меньше дюжины. Эти девицы, такие разные и в то же время удивительно похожие, возникали перед моим внутренним взором, как живые. Яркие блондинки и брюнетки в тонких разноцветных одеждах, они медленно проходили мимо меня, смущая соблазнительными формами и призывными взглядами. Однако едва я протягивал руку к одной из девушек, она тут же оказывалась вне досягаемости, издали продолжая будоражить мое воображение и сворачивать кровь своей недоступностью. Вскоре они все рассеялись по зеленому лугу, как прекрасные экзотические цветы. Их аромат кружил голову и в то же время источал какую-то угрозу – я чувствовал, что воздух как будто заражен смертельно опасным вирусом. Эти великолепные цветы были словно отравлены, и чем больше я наслаждался их видом, тем больше ощущал, как их яд проникает в самое мое существо, в тело и разум, отнимая жизненную энергию и парализуя волю.
Но вот высоко в небе возникло серебристое сияние. Оно появилось из ниоткуда, словно небесный свод немного раздвинулся и дал ему излиться на землю. Спустившись чуть ниже над пышной зеленью луга, бесформенное облако света стало принимать некие очертания и вдруг превратилось в мою вчерашнюю спасительницу – козу, чья аура светилась подобно серебряному солнцу. Коза спокойно парила в небесах, а ее сияние распадалось на мощные радиоактивные лучи и устремлялось
