Затерянный мир - Юрий Валерьевич Литвин

– Оставайся конечно! – откликнулся хитрый старичок,– буду тебя баюкать, спать укладывать, одевать, раздевать… – а сам при этом все Костину задницу пощупать норовит. А она хоть гомнецом и попахивает, но ничего себе, кругленькая. Дед доволен и Костя доволен. Сидят в обнимку. Тьфу!

– А ты меня лупить не будешь? – Костя спрашивает.

– Нет, конечно. Не буду.

– Тогда давай в бильярд играть! – Семенко попытался вскочить с дивана, но Трубачев держал его крепко.

– А может не надо?

– Надо, надо!

– Сейчас подожди… – закряхтел дедок.

И вышел за занавеску. А Костя лежит мечтает:

« Ну, классно! Теперь лупить меня никто не будет, конфеты буду жрать!»

И неожиданно придремал. Очнулся он оттого, что кто-то душил его навалившись всем телом. Костя стал извиваться и попытался заорать, но чья-то шершавая ладошка крепко держала его рот, и кто-то сопливо и слюняво задышал ему в ухо. У Семенко этого добра было и так достаточно, и потому эротики он не почувствовал. И тут Трубачев, а насильником, разумеется, оказался он, сделал попытку содрать с Кости колготы и немного отвлекся из-за недостатка рук. Костя заорал и рванулся. Выбил головой хлипкую дверь и без оглядки, путаясь в одежде помчался прочь от страшного места. Секунду назад от домика Трубачева до ануса пострадавшего было пять метров, а еще через секунду уже 25. К сожалению арбитра с секундомером по-близости не оказалось. Вообще никого не оказалось. Трубачев его не преследовал, куда там преследовать пожилому человеку в спущенных штанах!

Костя выскочил из леса, перевел дух, последнюю конфету дожевал и думает:

«Вот поганый дед, какой попался! Говорил лупить не буду, а стоило вздремнуть, сразу ремень достал!»

Так и не понял ни черта! Пришел домой, еще и от Байзеля по мордасам получил, за то, что шлялся неизвестно где и колготки обосрал. Так в приспущенных по Триполью и шлялся, кстати. А в принципе и правильно, стирать не стирает, только с разным пидорами путается, а за конфету все отдать готов. Одно спасает придурка, кроме Трубачева никому задница его вонючая не нужна, а то б давно в мужчину превратили.

Да, Триполье, не Москва, отож.

ЛУЧИ У НАШЕЙ ЗВЕЗДОЧКИ НЕТРУДНО ПОСЧИТАТЬ

– Ну давай, Ярик, еще по одной, за любовь, и все… – степенно разлил по стаканам водку Володя Якорь,– чтоб, значит, в новом году у тебя шестая звездочка появилась. А то уж сколько лет, все пять, да пять…

Пасенков как-то грустно покачал головой, нахмурил густые брежневские брови и вдруг пропел тоненьким немелодичным голоском:

– Лучи у нашей звездочки нетрудно посчитать,

Лучей у нашей звездочки обычно ровно пять…

Потом помолчал немного и спросил:

– А знаешь почему у меня эта звездочка? – и по крайней слева звездочке черным ногтем постучал.

Якорь закуривает, морщится, головой трясет отрицательно и ноги ближе к электрокамину пододвигает.

– Ну, расскажи…

– Фиг! – отвечает Пасенков, он любил, чтоб его упрашивали.

Якорь подмигивает Ваське Маргулису и говорит:

– Ну и не рассказывай!

Пасенков мгновенно обижается, тычет в Якоря своим ногтем и грозно произносит рокочущим баритоном:

– Но расскажу!

Чуть глаз человеку не выколол!

– В сорок втором сидели мы с Ленькой Брежневым на Малой земле, меня уже тогда партия всюду с ним отправляла, из-за нашей идентичности. Холодно было, голодно. Пайки офицерские солдатам отдавали, чтоб не убили. Так вот. Ну, думаю, попал. Стал уже подумывать, как оттуда срулить незаметно, но тут прилетает один генерал и говорит: «Айда со мной! Спецзадание есть, чего тут сидеть?» Сели в самолет и прощай земля Малая.

«Куда летим?»,– интересуюсь.

« Мы знаем куда!»,– важно так эта гнида генеральская отвечает, потом оборачивается, а он сам, между прочим, самолетом рулил, в шлемофоне, все как положено, в рукавичках… Смешной такой! Оборачивается, значит, и Леньке в лицо кричит и хохочет, как дурак: « Мы знаем куда! Уж кто-кто, а мы то точно знаем куда!» Идиот. Как я его сразу не раскусил? Да молодой был неопытный, чего уж там…

Короче смотрим мы с Ленькой, а он снижаться стал, в Швейцарию, сверху ж все маленькое кажется, и страны разные маленькие, потому чтоб не ошибиться их подписывают. Вот на том кусочке, куда мы снижаться стали и было написано – Швейцария…

–Постой Ярик! – перебил Якорь, открывая новую бутылку,– а еще что там было написано,– и Маргулису подмигивает хитро, мол, опять забрехался Ярослав Иванович по пьяни, ага?

– Ага! – Маргулис кивает радостно, а Пасенков грозно на них глянул и проорал тыкая в каждого черным ногтем:

– Помни! Если! Ты! Ты! Меня! Будешь! Перебивать! То! Я!..

– Все-все, Ярик, нормально, успокойся,– примирительно разлил водку Якорь,– молчим, молчим, давай дуй дальше!

– Хорошо! – Пасенков выпил и откинулся на спинку стула,– Там было написано… Много чего там было написано, если хочешь знать. Там и Африка была написана, и Китай, Кубу помню, точно,– он нахмурил брови и добавил напряженно,– и даже… Ниагарский водопад. Понятно?

Все молча кивнули и выпили, а Маргулис даже два раза кивнул, и второй раз чуть стол башкой не расколол. Кепка самортизировала.

– 

Куба, блин, да куба,– глядя куда-то в пустоту произнес Ярик пожевав губами,– Кастро Фиделька… Ленька, гад, всегда меня вместо себя отправлял с ним целоваться, борода видите ли, колется!

Мужики переглянулись, а Пасенков без всякого перехода продолжил:

– так вот. Сели мы в Швейцарии, сидим. Генерал наш на тормоза самолет поставил, тряпочкой протер, сказал ждите и ушел. Ждем. Ждем! – громче повторил Ярик и хлопнул ладонью по столу, ему тут же налили. – Ага! Возвращается, приводит за собой человек сто и на нас показывает: «Вот, привез, как договаривались!», а они все по-немецки лопочут и форма какая-то странная, и автоматы. Чую неладное генерал затеял. Ленька уссался сразу же, я его хвать, контрольный выстрел в воздух, чтоб очнулся и бежать. Бежали, бежали, прибежали в лес, а у меня протез как разболелся, я его бросил, пополз, кричу: «Держись, Ленька, политрук! Живым не давайся! Вые…т и высушат!», и гранату ему в рот сую на всякий случай. А сам же без ног! А Ленька под елку сел и давай хлеб с салом делить по четыре грамма на человека…

Мужики смотрели тупо, но с интересом. Чувствуя, что окончательно заврался, Пасенков примолк, потом грубо кашлянул и говорит:

– Или то Мересьев был, с Бондарчуками, не помню, склероз падла… точно, их считай сто человек с генералом продажным, плюс собаки, на каждого по четыре грамма, собаке, ладно три… Хлеб понятно отравленный, заметь! А сало нормальное было с прорезью. Трофейное украинское. Спирт у нас был! – снова вверх поднялся черный ноготь и опал на стол,– Всех положили… спиртом, хлебом и гранатами. О! Короче, очнулся в Женеве, это город такой, не как Триполье, конечно, но тоже ничего. Ленька пошел сразу в зоопарк, на встречу