Толчки - Марат Дроздов
– Дело за малым, – сказал я. – Осталось найти Шишкинскую улицу, делов-то!
– Ага, – ответил Андрей.
Мы направились к ближайшим домам. На одном я усмотрел табличку с названием улицы. Но это была не Шишкинская. Это был Рубиновый проспект.
– Тебе только одну бумажку дали? – поинтересовался я у Андрея.
В ответ тот выудил еще две такие же бумажки. На первой было написано: «Земляничный бульвар, 32, квартира 12. Домофон *593#29». А на второй значилось: «Рубиновый проспект, 21, квартира 16, домофон *951#12». «Прекрасно», – подумал я. «С Рубиновым нам повезло. Осталось понять, где нужный дом». На висевшей на ближайшем доме табличке, был номер 15. Сначала мы решили пройти дальше вправо, чтобы посмотреть номера следующих домов с той стороны. Через пару десятков метров Рубиновый проспект пересекала улица имени Октябрьской Социалистической Революции. Ряд фонарей тянулся вдоль это улицы, казалось, до самого горизонта. Прямо за ней был дом под номером 17. Не веря своему везению, мы пошли дальше. Идти было недалеко, но мою правую руку оттягивал пакет. Пакеты я нес в обеих руках, но один был намного тяжелее второго. Я заглянул в тот, что тяжелее. Там лежали три маленькие колонки. А в другом лежали листы бумаги, свернутые в трубочку, которую, видимо, придавило.
– Андрюха, а что в пакетах? – спросил я.
Тот шел впереди меня на несколько шагов и, не оборачиваясь, ответил: «Спецэффекты». Этот ответ мне ничего не дал. Дойдя до следующей улицы, пересекающей Рубиновый проспект, я заметил одну странную вещь: на этих улицах нет машин. У нас даже в темное время суток машины ездят. Люди особенно не гуляют – это да, но кто помешает проехать машине? А здесь я пока не увидел ни одной. За улицей имени Гаврилы Загневского был дом номер 19. Под табличкой я увидел какой-то странный знак, нарисованный из баллончика. Я не понял даже, что он собой изображает.
– Андрюх, подойди, пожалуйста.
Он подошел, я кивнул на этот символ:
– Что это означает?
Он невозмутимо поднес левую руку к знаку, и левая его часть оказалась скрыта от меня. Теперь на стене была только латинская буква «R». Затем он убрал руку и я увидел, что левая часть это та же самая буква «R», только в зеркальном отображении. Но он так и не сказал мне, что это значит. Я испытующе посмотрел на него. В ответ он произнес только одно слово: «РедРайт». «Мог бы и сам догадаться», – подумал я. Ну, а следующий дом был именно тем, что нам было нужно. Со стороны проспекта никаких подъездов не было, поэтому мы решили зайти со двора. Изнутри двор был точно таким же, как и у нас в городе. Да и в целом дома были столь же обшарпаны и имели такой же отвратительный вид, как и те, что были в Хеймсфальске. В этом плане наши города почти не отличались.
– Эй! – вполголоса позвал Андрей.
Я беглым взглядом осмотрел окна. Свет горел только в нескольких окнах на весь двор. Было уже без двадцати двенадцать, так показывали часы, висевшие на стене дома. Пока я проверял местные окна на признаки жизни, Арчи набирал код. Когда он закончил, дверь с пиликаньем открылась. Мы вошли внутрь. Судя по табличке, которая висела рядом с дверью подъезда, квартира номер 16 была последней в доме. Мы поднялись на самый верхний, четвертый этаж по лестнице. 16-ая квартира находилась прямо перед нами.
– Поставь пакеты, – сказал Андрей еле слышно. – Сейчас мы с тобой будем делать грандиозный шухер.
Он засунул руку в самый легкий пакет, и выудил оттуда одну бумажную «трубочку». Затем он влез в другой пакет и достал оттуда колонку.
– Будь другом, – сказал он. – Сбегай вниз и посмотри, горят ли окна на четвертом этаже.
Он дал мне бумажку с кодом от домофона. Я молниеносно сбежал вниз и выскочил из подъезда. Отойдя на пару шагов от двери, я посмотрел вверх. На четвертом не горело ни одного окна. Зато одно горело на втором. Я хотел было зайти, но тут мне в голову пришла одна мысль. Я побежал вдоль стены дома и выскочил из двора. Подъезд, в котором оказалась нужная квартира, был самым первым, поэтому окна запоминать не пришлось. Но и со стороны проспекта окна не горели. «Ну и рано же они засыпают», – подумал я и поспешил обратно в подъезд.
– Ну? – спросил Андрей, когда я взбежал к нему.
– Не горят, – сообщил я, слегка запыхавшись.
– Тогда сейчас будет смертельный номер.
Он вытащил из заднего кармана маркер белого цвета и подошел к двери. Я молча наблюдал за ним. Андрей вывел на черной двери следующую фразу: «Это он виноват». Дописав, он тут же спрятал маркер обратно в карман. Потом, уже из переднего кармана, он достал зажигалку.
– Как говорил Гагарин: «Поехали»! – сказал он и, перевернув «трубочку», поднес к ее низу зажигалку.
– А что это? – спросил я.
– Никогда в детстве не делал дымовуху из селитры?
– Нет… – слегка смутился я.
– Тогда у тебя есть шанс наверстать. Закрой нос.
Я подчинился. Андрей держал зажженную зажигалку под «дымовухой» недолго. Уже через несколько секунд из нее начал сочиться дым. Но он шел все мощнее и мощнее. Андрей сначала поводил им под дверью 16-ой квартиры, потом положил в центре лестничной клетки. К тому времени дым пошел с большей силой. Я почувствовал тяжесть в ногах. И то как сердце бьется уже где-то в животе. Такого у меня давно не было. Я всегда называл это «ощущение приключения». Держу пари, у меня даже руки затряслись.
– А где колонка? – спросил я.
– А вот это, друг мой, финальный штрих, – сказал он. – Погнали отсюда!
И мы побежали по лестнице вниз. На лестничном пролете между этажами было огромно окно. Андрей выудил белый маркер и написал огромными буквами: «Открой окно, дурак!» и пририсовал три стрелки, указывающие на окно. Когда мы выбежали из подъезда, Андрей достал свой телефон и сказал:
– Три, два, один, – и нажал
