Поляк с поплавками - Анджей Загребельный
— От Бетты до Небуга, хорошийу часток. Сложный, канешн, но хороший.
— Дядь Слав... ээ... Вячеслав Петрович, дед, а я-то причём?
— Анджи, здоровый ты и с руками. Но не с головой. На должность матроса-спасателя хрен просто так на сезон устроишься. Слава — дружок мой лепший, ну мы с ним… ээ... Ну да ладно. Тебя по большому блату на месяц берут. А там у Славки требования ох какие!
— Ну так я, может, и не подойду, — продолжил я бесславное отступление.
— Андж, покажь свои цидульки Славе, книжки там, удостоверения! — рыкнул на меня дед.
Я вытащил мастерское удостоверение, тренерское, медицинскую книжку.
— Ух, ты! — восхитился Слава, — Мастер спорта! Да у меня таких почти что и нет! А ну расскажи мне правила спасения утопающих!
Он серьёзно? Да, я инструктором-спасателем в бассейне дежурю по три раза на неделю. Я даже уколы умею делать, я даже как-то манекена оживил дыханием рот в рот.
Я, оказывается, подходил по всем параметрам. Да по таким параметрам я был идеальным матросом-спасателем. Тем более, в медицинской книжке все заключения ВСК[1] есть. И реальные, а не купленные за магарыч.
Так этот старый чекист ещё заставил меня показать мои наборы ласт, очков и спасиков.
***
А вот теперь мы радостно переваливаем через хребет и несёмся к Новомихайловке. На месте мне покажут что делать и оформят. А дед и этот грёбанный Петрович дела какие-то свои решать собрались. Ага, как же, полбочонка моего «двухгодичного» сэма отлили.
Дед забрал мои документы, и я остался скучать в «Мерседесе», слушая «Депеш Мод» и наслаждаясь холодным воздухом из кондиционера. Вокруг машины крутились какие-то мужики и пацаны, обсуждали немецкий автопром. Потом подскочил парняга лет за двадцать, в тельняшке и трикушках. Постучал в окошко и махнул мне рукой.
— Чего? — опустил я окошко.
— Того! Ты Загребельный Андрей? — спросил незнакомец.
— Ну я, только — Анджей.
— Ну и ладно, — миролюбиво ответил парень, — пойдём на вводные инструктажи и в журналах расписываться. Петрович за тобой послал, кадровичка тебя оформила.
— Ну, пойдём, — печально вздохнул я, — а сам Петрович-то где?
— У него большие люди в гостях, квасить будут, — хохотнул парень и представился, — Семён, начальник вышки на Архипке, тебя ко мне поставили на лодку, матросом-спасателем. Ты плавать-то умеешь?
Я вышел из машины и пожал руку Семёну.
— Нихера ты шпала! — восхитился мой непосредственный начальник, — а по плаванию-то что?
— Да так, держусь на воде. А со спасиком, так вообще Сальников.
— Ну-ну, все вы, приблатнённые, почти что Сальниковы, — непонятно выразился Семён.
Он-то что на меня злится? Я что ли специально к нему припёрся матросом летом поработать?
Пляж в Архипо-Осиповке имел условное деление на три участка. То есть на каждом участке есть вышка, на которой сидит начальник смены и один матрос-наблюдатель. Каждая вышка смотрит за своим участком. Есть бинокли и большая хрень на треноге, на центральной вышке.На всех вышках есть радиостанции, они там как-то связываются между собой чуть ли не по всему побережью. А ещё на вышках есть системы вещания, через которые можно громко орать на весь пляж, ну или включать музыку. На весь пляж две моторки, на которых радиостанции поменьше. На лодках дежурят посменно матрос-рулевой, он же радист, и матрос-спасатель. Спасатели на лодке, когда она не сломана, гордо фигачут по акватории, смотрят за заплывшими за буйки и, не дай бог, спасают кого-нибудь. А ещё есть медицинский пункт, где с утра проводят медосмотр или медики пытаются оживить утонувших и ударенных солнцем. Причём, как сказал Семён, ударенных солнцем больше, чем нахлебавшихся. А ещё с нами работают милиционеры, закрепленные за участками пляжа. Потому что многие отдыхающие выпивают и ведут себя непристойно, и шнырей «синих» тоже в достатке. То сумочку подрежут, то очки солнечные. Забот хватает. Я определен матросом-спасателем на первую лодку с номером тридцать один. Послезавтра должен буду явиться в Архипку на вышку к Семену, и он передаст меня старшему лодочного наряда. Как-то тускло и печально это звучит. Я до вечера проторчал в конторе спасателей, то бумажку подпишу, то деду и Петровичу за минералкой сгоняю. Дед решал какие-то свои проблемы. К нему и Петровичу изредка подъезжали какие-то мужики. В основном на «Волгах» и «Жигулях», прикинутые такие все. Пара человек даже в варёнках, несмотря на начинавшуюся июньскую жару.
Под вечер мы поехали в станицу. Дед абсолютно не опасался милиции и гаишников, лихо вёл «Мерседеса» по горному серпантину и что-то бурчал себе под нос.
— Чего не рад Андж? Работа хорошая, интересная. Ты же воду, как тюлень, любишь, платят хорошо. Сутки через сутки, всего пятнадцать раз на смену выйдешь, — успокаивал он меня.
— Дед, мне придётся или там жить у кого-нибудь, или на вечерней электричке ехать и на пляже ночевать. Там к шести утра на смену идти, — желчно напомнил я деду.
— Да, сейчас в сезон койку хрен найдешь, — согласился дед, — хотя в Волане[2] через Шурку Казимирову решим, там же и питаться будешь. Не ной. За домом девки присмотрят.
— Спасибо, — хмыкнул я и отвернулся к окну.
— Хотя да, не дело, за домом тоже надо смотреть и брага скоро выстоится, — задумчиво пробормотал дед, — у тебя же права есть? В школе сдал, вроде?
— Ты мне «Мерседеса» подаришь, что ли? Ох, спасибо дед. Только я могу лишь на мотоцикле ездить, на остальном пока нельзя, — ответил я безразлично. Всё уже было пофиг.
— А, ну славно, — не уловил иронии дед.
Завёз меня в станицу и ушуршал к себе. Готовить ничего не хотелось. Вечерело. Тихон, валявшийся среди грядок и ловивший гусениц, подошёл, посмотрел презрительно и, потершись о ногу, юркнул в летницу.
Засигналили у ворот. Ну, кого ко мне приперло в этот грустный теплый кубанский вечер? Ну, блять, мне ещё Мадонны с Витьком не хватало. А это были именно они.
— Что нос повесил, Буратино? — заорала Машка и переебла меня тяжеленным пакетом, — стричься будем, не будем? Вода в душе теплая? Пожрать есть чего? Всю неделю из швейки не вылазила. Света белого не видела. Как сгонял в Самару, выиграл чего?
