Бродяги Севера - Джеймс Оливер Кервуд
Идя по следам, он был во многих смыслах ни волком, ни собакой. Как и люди, рожденные не в том месте и не в то время, он не вписывался в мир, частью которого был. Совсем недавно он упивался бегом под светом звезд и северного сияния. Теперь радость эта ушла, но он сторонился бы встретившихся волков точно так же, как избегал бы близкого контакта с опасностью, которую представляли для него люди и собаки.
Собственное разумение не могло открыть ему тайный смысл всех этих событий, но, если бы его увидел человек, знающий о его происхождении, он легко решил бы эту загадку. В Молниеносном сейчас говорило собачье начало, и его душа тосковала по тому, чего он никогда не знал и не мог понять.
Глава X
В продолжение долгих часов эскимосы везли драгоценную добычу на северо-запад, и Молниеносный то и дело подходил к ним так близко, что слышал вой собак и крики людей. Солнце успело бы встать и зайти, пока они добирались до селения.
Остановившись в полумиле от него, на вершине ледяной горы, Молниеносный слышал, как люди радуются возвращению охотников. Ветер донес до него запах и звук. Запах ему не понравился. Он был человеческим, совсем непохожим на запах животных, – он раздражал ноздри и оседал неприятным привкусом на языке. Смесь паров, источаемых деревней, наполнила воздух. Эта смесь была не похожа на тот запах, который шел от хижины белого человека в ледниковой расселине, и Молниеносный не стал подходить ближе, а устремился к замерзшему морю.
Он достиг побережья и теперь бежал на запад. Впереди на полмили простирались арктические льды, и, повинуясь какому-то импульсу, Молниеносный направился к ним. Гигантские ледяные поля слегка поблескивали, отражая серебристое сияние неба, так что между морем и небом повисла искрящаяся дымка. Вокруг было так тихо, что стук когтей Молниеносного по льду напоминал звучание кастаньет. Он часто останавливался, озадаченный переменой ветра.
Спустя какое-то время он оставил попытки уловить ветер, и из-за этого произошло нечто необычное. Когда он удалился на полдюжины миль от стойбища, а до берега оставалась еще миля, перед ним в ночи выросла призрачная тень, запаха которой он не почувствовал. Силуэт ее так причудливо менялся в серебристой дымке, что он и не заметил, как приблизился к ней, поэтому тут же замер на месте, удивленно лязгнув зубами.
То был корабль – белый, словно призрак, вмерзший в лед корабль, простирающий к небу мачты-руки. Молниеносный прежде не видел ничего подобного. На корабле и вокруг него стояла мертвая тишина. Молниеносный отпрянул назад и, следуя за ветром, описал по льду широкую вопросительную дугу.
И тут он почувствовал запах! Глаза его засияли странным огнем, потому что это был запах хижины белого человека. Однако то, что он видел перед собой, было отнюдь не хижиной. Затем случилось чудо. Загорелся свет! Молниеносный увидел сияние желтого «солнца» и услышал звуки – хриплый голос человека и визг собаки, которую пнули. И снова кругом воцарилась тишина. Жизнь на корабле регламентировалась стрелками часов. Сейчас была «ночь», и люди спали.
Молниеносный трижды обошел вокруг корабля, с каждым разом подходя все ближе. Во время третьего обхода он сел на задние лапы, запрокинул голову и послал высоко в небо протяжный вой – в ночном безмолвии тот, казалось, достиг самых дальних звезд. И не успел еще вой смолкнуть в его глотке, как на корабле поднялась суматоха – Молниеносному ответили с десяток собак. Их лай разбудил спящую команду, и все тот же голос разразился проклятьями, а хор лаек нарушили свист и щелканье кнута, прорезавшие ночь, подобно револьверным выстрелам.
Молниеносный осторожно потрусил назад. Во всех этих звуках слышалась угроза. Он не стал поспешно отбегать, а отступал по широкой дуге, и во время отступления наткнулся на чьи-то следы. Он пересек их и остановился. У ледяного холма они были слегка припорошены снегом, но запах ощущался довольно отчетливо. И этот запах принадлежал не песцу и не волку, а собаке, но не эскимосской лайке! Непохожесть его на все доселе известные ему запахи взбудоражила Молниеносного до предела. Он долго-долго не отходил от следов, пытаясь разгадать их тайну. Глубоко вдыхал запах. Чуть ли не зарывался мордой в снег, принюхиваясь к отпечаткам лап, и все его тело трепетало от восхитительного открытия. Где-то впереди бежало существо, сам факт существования которого наполнил его душу каким-то новым желанием. Это существо настойчиво заявляло о себе, звало его и манило куда-то. И он последовал за ним.
Следы привели его обратно на сушу. Там, в миле от корабля, высилась мрачная и зловещая груда камней со свинцовой табличкой, надпись на которой гласила:
Памяти Джона Брэйна из Смитсоновского института[51].
Дата смерти: 4 января 1915 года
«Так говорит Господь Саваоф: обратите сердце ваше на пути ваши»[52].
Ни груда камней, ни табличка ни о чем не говорили Молниеносному, но приобрели для него особую значимость, поскольку вокруг них было множество следов того существа, за которым он шел, и здесь их запах чувствовался сильнее. На снегу виднелись гладкие вмятины там, где овчарка колли по имени Светлячок ложилась у могилы хозяина. Только этот человек из дорогой ее сердцу прошлой жизни мог бы объяснить, чтó для него значили имя и любовь этой собаки. Ведь так ее нарекла женщина, живущая за тысячи миль отсюда, – женщина, которая жила в ожидании весточки и молилась, не зная, что того, кого она ждет, уж нет в живых, а собака осиротела.
Молниеносный несколько раз обошел вокруг надгробия, обнюхал его, а потом, встав на камни передними лапами, коснулся носом свинцовой таблички. Собака покойного делала то же самое. Много раз она тянулась к табличке – на камнях и на снегу были видны следы от когтей. Молниеносный отыскал место, где она лежала совсем недавно. Там на снегу остались золотистые волоски, а запах был самым отчетливым. Он медленно пошел по свежим следам, уходящим все дальше от могилы. Следы шли не к кораблю, а вдоль берега. Через полмили Молниеносному встретился притоптанный лапами участок
