Бродяги Севера - Джеймс Оливер Кервуд
Он медленно пересек узкую долину. Пока бежал первые триста ярдов, дважды останавливался и скулил, зовя Молниеносного. В холмистой тундре вновь остановился и подождал. И наконец на краю огромной пустыни, которая, словно море, простерлась вширь на двести миль, Мистик сел на задние лапы, и по тундре разлетелся его последний отчаянный призыв. Он замолчал и какое-то время прислушивался. Потом повернулся и побежал на юг.
Не страшась расстояний, зная лишь то, что родные леса где-то там, за этим белым и загадочным «морем», Мистик направлялся домой.
Спустя полсуток лихорадка наконец сняла свою слепящую длань с глаз Молниеносного. Он вновь приподнял голову и вернулся в реальность. Однако это возвращение происходило медленно.
Поняв, что большой лесной волк ушел, он заскулил. Потом обнюхал место, где лежал товарищ, – земля там остыла уже много часов назад.
Через некоторое время Молниеносный нетвердо поднялся на ноги, чувствуя неимоверную слабость. Спотыкаясь и хромая, он вышел из укрытия неподалеку от полегших быков и двух волчьих стай. Лишь один волк все еще охранял добычу, бросаясь на голодных существ, которые стремились ею поживиться. Молниеносный не проявил никакого интереса к оголодавшим созданиям. Над тушами быков парили похожие на призраков белые совы. Откуда-то из-под ног Молниеносного выскочил горностай. То тут, то там мелькали песцы, словно блуждающие огоньки в ночи.
Одинокий волк, изможденный тщетной борьбой с мелкими мародерствующими созданиями, с надеждой взглянул на Молниеносного, рассчитывая на помощь и облегчение своих трудов. В его сознание не вмещался тот факт, что трех бычьих туш и двадцати шести волчьих тел хватит на всех. Еще совсем недавно Молниеносный поборолся бы за добычу, как делал раньше. Теперь же ему было все равно. Он больше не хотел мяса. Его мир изменился. Лихорадка и слабость еще сильнее обострили в нем чувство одиночества и доселе неведомую тоску, и он несколько долгих минут искал взглядом Мистика.
Потом вернулся в логово и свернулся клубком на прежнем месте. Еще никогда наследие огромного дога не томило его так, как в этот час слабости и одиночества. Он заскулил, как скулит собака, а не волк, собачьи предки которого отстоят от него на много поколений. В состоянии слабости, в которое его повергла болезнь, он жаждал товарищества. Однако одинокий волк, который бродил рядом, не мог избавить его от одиночества. Говорившая в Молниеносном капля собачьей крови была чем-то вроде мощного противоядия дикому звериному началу. Молниеносного не волновало то, что песцы, горностаи и совы собираются поживиться его добычей, потому что, когда в нем пробуждался дух Скагена, он готов был подружиться даже с песцами. Он и не прогонял их, пока не проголодался и не вышел поесть.
Тогда же он нашел следы Мистика и прошел по ним до края тундры, где остановился и принюхался. Он не завыл, потому что чутье подсказало ему, что случилось. Следы остыли – Мистик ушел. Два дня и две ночи – если отсчитывать сутки по часам – Молниеносный не уходил далеко от этого места, а бродил по долине, принюхиваясь к ветру – не принесет ли тот запах Мистика. Раны больше не болели, хромота тоже прошла.
На третий день поднялся ветер, и следы Мистика занесло поземкой. Больше Молниеносный не ходил на окраину тундры, а в своих бесцельных скитаниях все чаще забредал в сторону побережья. Проголодавшись, он возвращался в долину, что лентой протянулась по Бесплодным Землям, и воспоминания о недавно пережитом голоде постепенно притуплялись. Ребра его уже не так сильно выпирали. Силы полностью возвратились к нему, но чувство одиночества его не покидало, и он продолжал искать сам не зная чего.
Затем дух, который управляет судьбами диких зверей, вновь наставил на него свой указующий перст, и за этим последовало некое странное происшествие. Молниеносный возвращался из своих бесцельных странствий, которые на этот раз завели его на двадцать миль северо-западнее, и уже подходил к равнине, в центре которой лежала замерзшая добыча, когда неожиданная перемена ветра заставила его замереть на месте. Ветер принес запах и звук – запах взволновал Молниеносного, а звук тут же разгорячил его кровь. Пахло человеком, и издалека слышался вой собак. В Молниеносном снова пробудился свирепый волк, ибо и звук, и запах шли прямо от добычи, которой он кормился вот уже неделю, восстанавливая силы. Он поспешил навстречу ветру, потом остановился там, где брала начало тундра, и оглядел долину.
В ярком свете звезд больше не было видно ни одинокого волка, ни песцов, ни парящих сов. Рядом с тем местом, где погиб Япао, стояла собачья упряжка и длинные сани, а за ними – еще сани с упряжкой. Между санями взволнованно суетились существа в меховых капюшонах. Звуки, которые они издавали, казались Молниеносному непрерывным птичьим щебетом.
Охотники-эскимосы нашли то, что осталось от мертвых быков и волков. Никогда еще им не выпадала такая удача – этой зимой Великий Голод не щадил ни людей, ни животных. Юпи – самый сильный охотник селения – радостно напевал, разделывая замерзшие туши, а пять сопровождающих его эскимосов тоже работали как одержимые. Орудуя топором, за который Юпи отдал капитану китобойного судна свою жену, они разделывали тушу быка. Время от времени кто-нибудь из них прерывал работу и длинным кнутом охаживал по спинам взбудораженных голодных собак.
Припав брюхом к земле и едва дыша, Молниеносный наблюдал за разграблением добычи, ради которой он пожертвовал своей стаей и чуть не распрощался с жизнью.
Эскимосы споро управились с работой. Спустя полчаса, покрикивая на собак и пощелкивая кнутами, они направились на санях в конец долины. Молниеносный еще долго слышал их громкие голоса. Щелканье кнутов смолкло, но издалека еще доносились отголоски радостных криков и ликующих песен.
Только когда звуки голосов окончательно стихли вдали, Молниеносный вышел на равнину к добыче. Рядом откуда-то возник все тот же одинокий волк. Песцы осторожно приблизились к краю долины, в небе снова парили совы. От мяса остались одни обрезки. Ими Молниеносный и подкрепился в последний раз.
Закончив, он медленно и осторожно побежал по следам охотников. Не желание и не
