Инстинкт Убийцы. Книга 1 - Элеонора Бостан
Тощий бармен сделал рекордную выручку, и это, пожалуй, единственное, что скрашивало сегодняшний буйный вечерок. Он метался от одного конца своей длинной стойки к другому с невероятной скоростью и все тем же кислым лицом, наливая и убирая стаканы и снова наполняя их. Проклятые выпивохи и не думали расходиться по домам, но и он не спешил выставлять их наружу – пока текут деньги, только совершенный дурак будет закручивать кран. Вот он и метался от одного конца стойки к другому, проклиная всех этих представителей пролетариата и радуясь каждому новой купюре, исчезающей с полированной поверхности в его карман. Вентиляторы на витринах, направленные ему в спину, чтобы хоть немного разогнать дым, совершенно не помогали, и тощий бармен, известный в узких кругах как Тошик, мечтал уже больше не о сверхприбыли, а хотя бы о глоточке свежего воздуха. Мало того, рев толпы и непонятное рычание под гитару начинали медленно, но верно сводить с ума. Еще немного, и я начну выгонять всех метлой, подумал он, наполняя очередной стакан и открывая миллионную, наверное, бутылку пива. Но проблема заключалась в том, что он все никак не мог начать, ведь деньги по-прежнему текли к нему неослабевающим потоком, а дураком на этот счет он никогда не был.
И вот, когда часы перевалили за 3.20, у него вдруг возникла блестящая идея – он не станет резко обрывать людям кайф, вместо этого он плавно сведет веселье на нет, при этом не перекрыв денежный кран, а медленно его закручивая. Сделав знак второму бармену, Тоша выскользнул из-за стойки и начал продираться к сцене, расталкивая нетрезвых клиентов и иногда извиняясь, если задевал какого-нибудь очень уж большого посетителя. План был предельно простой, как и все гениальное, и позволял убить сразу двух зайцев – избавиться от адского шума и постепенно закрыть заведение. Добравшись наконец до сцены, Тоша поднялся по боковым ступенькам и пошел к лидеру группы, орущему что-то нечеловеческое в дико фонящий микрофон. Патлатый певец был настолько пьян, что сначала даже не узнал своего нанимателя и попытался скинуть его сто сцены, но Тошик не сдавался, явно не в первый раз уворачиваясь от татуированных лап местной звезды. После третьей попытки, лидер «Крабов» признал наконец в нем своего босса, перестал орать и прекратил попытки сбросить его со сцены. Яростно жестикулируя, бармен начал объяснять, что на сегодня рабочий день у группы закончился, и пора уходить со сцены. Собственно, это и был его гениальный план, нет музыки – если это вообще можно так назвать – нет веселья, следовательно, пора расходиться по домам. Певец понял его не сразу, а когда до него наконец дошло, ему с таким же трудом удалось донести сообщение до остальных членов своей группы. Сложнее всех пришлось с гитаристом, продолжавшим терзать гитару, даже когда все замолчали и начали собирать инструменты. Пришло применить самый простой язык – лидер группы, извергая маты также громко и ожесточенно, как и пел, просто выхватил у него гитару и бросил на деревянный пол сцены, только после этого парень пришел в себя и начал удивленно оглядываться.
Люди даже не заметили, что музыки больше нет, а на сцене идет яростная перепалка между певцом, оскорбившим инструмент и хозяином этого инструмента, гитаристом. Тошик, прекрасно зная, чем это закончится, уже проталкивался обратно к стойке, и как раз успел встать на привычное место, когда со сцены с грохотом упал гитарист, получивший хорошую оплеуху от своего лидера. Еще через пять минут группа покинула бар, не дождавшись никаких аплодисментов и вообще никем незамеченная – посетители бара уже мало чем уступали членам «Крабов» по степени опьянения.
Однако план бармена сработал, хотя и не сразу. Люди, не заметившие, что конкретно изменилось, почувствовали, что что-то не так, и стали потихонечку расходиться. Самые пьяные продолжали пить и даже горланить песни, но количество посетителей все же уменьшалось. Усталый бармен все реже и реже наполнял стаканы и открывал бутылки, постепенно расставляя все по местам и собираясь домой. Примерно 10 минут 5-го из бара Кокос вышел последний клиент, и Тоша поспешил запереть за ним двери. Официанток он давно уже отпустил, они все ушли вместе с группой, так что кроме него и второго бармена Кирилла в заведении не осталось никого. Парень сонно тер глаза и постоянно зевал, чем очень раздражал Тошу, можно подумать, он один весь вечер обслуживал эту шваль. А ведь его дело маленькое, он просто соберется и уйдет, а вот Тоше придется еще посчитать выручку, сложить ее в сейф, все выключить и только потом он может идти домой. А он пришел раньше всех и вкалывал весь вечер ничуть не меньше. Такова уж трудная доля начальника, подумал бармен, испытывая смешанное чувство раздражения и гордости. Как будто в подтверждение его слов Кирилл опять широко зевнул, издавая при этом противный и громкий звук. Тоша это просто ненавидел.
– Шел бы домой, Керя, – стараясь держать себя в руках, проговорил он, – я сам тут справлюсь.
– Да, пора, пожалуй, – снова зевая, согласился парень, опять издавая этот противный звук, – заработались мы сегодня. Я вообще устал как собака.
– Я, между прочим, тоже не жопу отсиживал, – огрызнулся Тоша, нервы итак уже были на пределе, – и хватить издавать этот гребаный крик самца аллигатора в брачный период, ты знаешь, как я это ненавижу.
– Ну прости, – пожал плечами парень, поднимаясь со стула за стойкой, на который в этот вечер он так ни разу не присел, – ладно, я сваливаю. Выйду через черный ход, там поймаю машину.
– Вот-вот, дуй отсюда, – пробурчал Тошик, – насмотрелся я на придурков за этот вечер.
Парень, ничуть не обижаясь – видимо, привычный раздражитель он давно перестал замечать – вышел из-за стойки поплелся к неприметной двери в углу, волоча ноги и потирая глаза. Открыв дверь и одной ногой уже ступив в узкий короткий коридор, он обернулся и спросил совершенно будничным тоном:
– Кстати, давно хотел спросить, – он даже слегка улыбнулся, – а откуда ты знаешь, как кричат самцы аллигатора в брачный период?
Тоша поднял голову от пачки денег, которую пересчитывал за стойкой и пару секунд переваривал вопрос, а потом его лицо, итак всегда кислое и недовольное, вдруг совсем перекосило до неузнаваемости.
– Пошел вон, дебил долбанный! – заорал бармен, изо всех сил сжимая пухлую пачку купюр. – Убирайся к чертовой бабушке, кретин!
Он так разозлился, что даже выпустил деньги из рук и запустил в Кирилла, все еще улыбающегося возле двери, пустой жестяной банкой из-под колы. Парень, громко заржав, проворно
