Инстинкт Убийцы. Книга 1 - Элеонора Бостан
– Вот же не везет на людей, – продолжал ворчать Тошик, – мне так одни кретины попадаются! Гребаная жизнь!
Немного выпустив пар, он еще с минуту прожигал взглядом дверь, за которой скрылось его невезение, а потом вернулся к более приятному занятию – продолжил считать выручку. Это в его работе нравилось ему больше всего, именно ради этого момента он и терпел всех этих уродов, именно ради него стоял за стойкой, наливая и наливая этим убогим людям лекарство от их никчемной жизни. Да, вот что по-настоящему успокаивает нервы и радует глаз – пухлая пачка денег. Он нежно перебирал банкноты, каждую лаская пальцами и расправляя, как письмо от любимой девушки. Он ровнял и переворачивал их, раскладывая аккуратно и по стопочкам – стольники к стольникам, полтинники к полтинникам. Потом он еще раз пересчитывал их и убирал в старый сейф в своем малюсеньком кабинете, больше похожем на туалетную кабинку. Иногда, когда времени было побольше, он складывал деньги в карман фартука или брюк и ходил с ними по залу, выключая все и доделывая свои дела пред закрытием. Ему нравилось ощущать в кармане внушительную стопку крупных купюр, он хоть на короткое время ощущал то, что ощущали все эти богачи – чувствовал себя настоящим человеком.
Сегодня, правда, у него не было сил даже на такое приятное занятие, он слишком устал, слишком вымотался. Поэтому, тщательно пересчитав более внушительную, чем обычно выручку, он сразу отнес ее в сейф, не забыв при этом проверить, заперта ли дверь черного хода – на дворе ночь, а он один в баре наедине с крупной суммой денег, осторожность тут как нельзя кстати. Дверь оказалась заперта, а как же иначе, ведь она защелкивается изнутри, а этот кретин, уходя, наверняка по традиции хорошенько шандарахнул дверью. Хоть что-то сделал хорошо, подумал Тошик, выходя из своего кабинетика, вернее, из своей кабинки, как он сам называл маленькую комнатку с бетонными стенами и бетонным полом.
Вернувшись в зал, он подумал было вызвать такси, но решил не тратить на это время, машину он намного быстрее поймает возле бара. Выключая свет и вентиляторы под потолком, Тоша уже мысленно был в кровати, с ненавистью думая о том, что завтра все равно придется вставать и идти в бар, готовить его к очередному вечеру. И всем наплевать, что спать он ляжет только под утро. Проклят я, что ли, подумал бармен, запирая зал и выходя в темный коридор. Свет он включать не стал, итак знал все на ощупь, да к тому же, заблудиться тут негде – коридор короткий и прямой. Через пару секунд бармен вышел в теплую свежую ночь, как будто попал в рай после шума и вони своего бара. Темнота не показалась ему непроглядной, в коридоре было намного темнее, а тут светили звезды. Вдыхая полной грудью такой сладкий и ароматный воздух, Тоша подумал, что только что закончился, может быть, самый ужасный его вечер. О том, что этот вечер последний, он, конечно же, не подумал.
***
До бара она добралась примерно в половину 4-го и сразу поняла, что не опоздала – вывеска – идиотский кокос, пошло торчащий из чего-то зеленого – горела вовсю, а из помещения доносился рев музыки и пьяный смех множества людей. Придется подождать, поняла она, и это ее только радовало, так у нее будет время выбрать местечко получше и понадежнее. А то, что засаду надо готовить с расстановкой, не спеша, он хорошо знала. Поэтому, видя, что веселье все еще не подходит к концу, Фатима спокойно юркнула в проулок между баром и следующим зданием, войдя под арку, из каких в средние века выезжали кареты. Старый фонд, с улыбкой подумала Фатима, представляя, какое эхо образуется в длинной арке от шагов. Сама она шла совершенно беззвучно, благодаря своему «костюму Бэтмена», как она его назвала.
Проулок вывел ее в маленький дворик, захламленный ящиками и коробками из-под спиртного и других продуктов, продающихся в баре. Со всех сторон дворик окружали высокие стены то ли из бетона, то ли из глины, за ними высились соседние здания, в этот час все темные. Возле стен росли несколько кустов, небольшой газон из сорняков располагался посередине, украшенный старым и наполовину сгнившим стулом. Возле стены самого бара стояли груды коробок, четко обозначая, где находится дверь. Никакого фонаря над дверью не было, наверное, Тоша и его рабочие отлично видели в темноте, как оборотни.
Оглядевшись, Фатима начала выбирать себе место. Оно должно было быть укромным, чтобы бармен не увидел ее, выходя из своего заведения, и в то же время находиться недалеко от двери – выпускать Тошу с территории дворика она не собиралась. Держась руками за лямки рюкзака, верно висящего за спиной, Фатима выпрямилась и стала внимательно рассматривать каждый метр. Звезды и голубой лунный свет очень помогали, но тени все равно так и клубились в захламленном дворике, сбивая с толку и обманывая глаз. Хотя, это было ей как раз на руку.
После недолгих размышлений она остановила свой выбор на маленьком круглом газоне, который находился прямо посередине, место идеально подходило по всем параметрам – было недалеко от двери, а груды хлама и высокие кусты репейника могли отлично скрыть ее. Днем такое укрытие стало бы совсем непригодным, но ночь сама делала большую часть, скрывая под своим покровом все лишнее, поэтому Фатима могла отлично укрыться в густых тенях и широких листьях. Плюс эффект неожиданности, ведь Тоша ее не ждет, а люди имеют особенность видеть только то, на что настроятся.
Кивнув себе в знак согласия, Фатима быстро прошла к газону, перешагивая через коробки и ящики, а так же через поломанный стул, валяющийся прямо в центре этой экзотической клумбы. Высокий для своего вида куст репейника рос немного сбоку, так что стул как раз упирался в него ножками, изрядно подгнившими от десятков, а может сотен дождей, пролившихся на него с тех пор, как его отправили на пенсию. Устраиваясь за зеленым гигантом, она отметила, что колючие цветы совершенно не липнут к ее костюму, и уже в тысячный раз задалась вопросом: из чего же сделан этот чудо-материал? Колючки, которые цеплялись ко всему, да так, что их приходилось выдирать с силой, и то полностью они не отпадали, скатывались с черной материи, как с железа или пластика, не оставляя на ней ни единой ворсинки. И тут, вспомнив про волосы, она сняла с плеч рюкзак, совершенно
