Хайнц Конзалик - 999-й штрафбат. Смертники восточного фронта
— Наверно, виновата погода, — произнес Метцелаар.
— Похоже на то, — ответил Шерер, — и все равно постарайтесь установить с ним связь.
На это ушло некоторое время, поскольку с первой попытки сделать это не удалось. Наконец они пробились сквозь эфир. Фон Засс сообщил, что русские глушат их радиочастоты.
— Переключитесь, — посоветовал ему Метцелаар.
И вновь пауза, пока оператор настраивал ручки.
Впрочем, тем же самым в эти минуты был занят и радист в цитадели. Или же теперь в Казарменном комплексе на восточном берегу Ловати, куда несколько дней назад фон Засс перевел свой штаб.
Шерер поднялся с места. Радист кивнул. Шерер подошел к небольшому столу и сел. В комнате было душно. Он вытер шею, во впадине между ключицами скопился пот.
— Фон Засс, это Шерер.
— Слушаю, герр генерал.
— Доложите обстановку, — приказал Шерер.
И приготовился слушать. Город расчленен на две половины. Пока еще есть один карман на западном берегу Ловати вокруг цитадели. И второй — на восточном, где теперь расположен штаб. Несмотря на последние события, текущий рапорт оказался на удивление краток, гораздо короче тех, что поступали в предыдущие дни. Когда фон Засс закончил донесение, Шерер сказал:
— Кто командует силами в цитадели?
— Гауптман Дарнедде.
— Сообщите мне его радиочастоту. Шифром.
Радист карандашом нацарапал на клочке бумаге ряд цифр и протянул их Шереру.
— Хорошо. Я сейчас переговорю с гауптманом Дарнедде.
Шерер попытался придать голосу спокойствие.
— Фон Засс?
— Слушаю, герр генерал.
В трубке Шерера стоял треск помех. Но даже сквозь них он явственно слышал грохот пушек И чьи–то голоса.
— Вы помните Холм, фон Засс?
— Да, герр генерал. Я тогда был на родине.
— Хорошо, фон Засс. И тогда помощь пришла не сразу. Но мы выстояли.
Молчание.
— Да, герр генерал. Холм невозможно забыть.
— Именно. И прошу вас об этом помнить. Помните Холм. Помните Холм, фон Засс.
Молчание.
— Да, герр генерал.
Шерер было заговорил вновь. Однако неожиданно подался вперед или же просто кивнул, а на самом деле сжал пальцами переносицу, отгоняя от глаз слезы, и на пару секунд плотно сжал губы. Кажется, помогло.
— Фон Засс, — произнес он. — Сегодня я получил приказ от генерала фон дер Шевалери. Под его командование в Витебск вновь прибыла 83–я пехотная дивизия. Сражаясь у Чернозема, два полка, 251–й и 257–й, понесли большие потери. Их оттуда выведут, а на их место прибудут горные стрелки.
Шерер умолк. Чтобы произнести то, что он собирался сказать, нужно было говорить механически, без каких–либо эмоций.
— Вы меня слышите, фон Засс?
— Да, герр генерал.
— Вашим непосредственным начальником теперь является генерал Волер. Я порекомендую ему, чтобы в том, что касается Великих Лук, он предоставил вам полную свободу действий. По крайней мере, что касается меня самого, то дело обстоит именно так.
Молчание.
Шерер отдавал себе отчет в том, что дело обстоит именно так, правда, за одним–единственным исключением. А значит, совсем не так.
И теперь фон Засс взвешивал, что это для него значит.
— Генерал Шерер, — наконец заговорил он. — Я прошу предоставить мне свободу действий с тем, чтобы попытаться пробиться из города. Я обращусь с такой просьбой к генералу Волеру.
— Я вас понял, фон Засс, — ответил Шерер. — Я так ему и передам. Вы сделали все, что в ваших силах. Однако прошу вас понять: это еще не значит, что генерал Волер удовлетворит эту вашу просьбу. Ибо если он это сделает, генштаб тотчас отстранит его от командования за то, что он нарушил их директивы.
Молчание.
— Я вас понял, герр генерал, — произнес наконец фон Засс. — Великие Луки будут стоять, пока он не придет нам на помощь.
— Помните Холм, фон Засс. Помните Холм.
Молчание.
— Шерер, я хочу поговорить с вами начистоту, — вновь заговорил фон Засс. — Враг находится на расстоянии двухсот метров от моего блиндажа. Прошлой ночью вражеские лазутчики, вооружившись гранатами, проникли на наши позиции и убили нескольких офицеров моего штаба. Последний раз я был снаружи десять минут назад. И собственными глазами видел напротив нашего штаба шесть вражеских танков. Думаю, вам в трубку слышны разрывы снарядов.
— Да, фон Засс, мне все слышно, — ответил Шерер.
— Мы будем держаться. Как долго мы еще продержимся, я не берусь судить. Если мы не получим помощь в ближайшие день–два, наше положение станет безнадежным.
Шерер ответил не сразу. Ему казалось, будто все его тело, от век до стоп, постепенно наливается свинцом.
— Сегодня вечером я покидаю Ново–Сокольники. Отбываю в Витебск. Мое место займет кто–то из боевой группы Волера. Я хотел бы попрощаться с вами, фон Засс.
Молчание.
— Хорошо, герр генерал.
— Да хранит вас Господь.
— Спасибо, герр генерал.
Глава 24
Когда мы пытаемся отличить одну вещь от другой, обычно глаз ищет в первую очередь самые важные различия. И тем не менее кое–какие черты сходства остаются. Некоторые вещи всегда одинаковы.
Например, мертвые русские на подступах к укрепленным пунктам. Пулеметные очереди из амбразур косили их среди развалин города точно так же, как год назад среди снежных полей при Холме.
Когда подошла бронетехника, советское командование сочло необходимым, чтобы пехота действовала под прикрытием танков. Не доезжая некоторого расстояния до укрепленных пунктов, танки начинали поливать их огнем. И пока стальные гиганты делали свое кровавое дело, пехота, пользуясь ими, словно прикрытием, подходила к самым амбразурам и поливала их автоматным огнем. Русские бросали внутрь связки гранат, затем заползали в укрепленные пункты, и вскоре узкие коридоры бункеров оглашались автоматными очередями. Все чаще и чаще в атаку шли танки, оборудованные огнеметами. Огненные шары прожигали в стенах зияющие отверстия, откуда в корчах выползали обезумевшие от боли люди; правда, тогда этот жуткий жидкий огонь еще не называли напалмом.
Время от времени танки уползали назад, чтобы пополнить запасы боеприпасов, которые они расходовали с безумной расточительностью. Если же где–то еще осталось хотя бы одно немецкое противотанковое орудие, то за пять минут удавалось подбить четыре–пять русских танков, и тогда пехота, лишившись прикрытия бронетехники, делалась беззащитна.
Однако русские, вместо того чтобы перегруппироваться и дождаться прихода новых танков, нередко продолжали атаковать, словно у них имелся график, которого они непременно должны были придерживаться, и этот график не всегда совпадал с другим, которого придерживалась тупая бронетехника. Одно дело атаковать, когда впереди, прикрывая бойцов мощной броней, идут стальные гиганты, однако у русских лишь самый последний трус и саботажник остановился бы, обнаружив, что лишился бронированного заслона. По крайней мере, так заявляли комиссары усталым и вместе с тем разъяренным солдатам и офицерам (эта смесь ярости и усталости известна русским лучше, чем большинству других народов), после чего сами наблюдали за сражением из какого–нибудь безопасного места, и лишь поистине храбрые комиссары вели остальных за собой в бой.
