Александр Дюма - Ожерелье королевы
– О Провидение! Пошли мне еще сотню луидоров, – прошептала она, задвигая ящик.
Тем временем дверь на площадку отворилась, и в первой комнате послышались мужские шаги.
Мужчина и г-жа Клотильда обменялись несколькими словами, но разобрать их смысл графиня не сумела.
Потом дверь снова закрылась, шаги затихли на лестнице, и старуха вернулась в комнату с письмом в руке.
– Вот! – протягивая письмо своей госпоже, сказала она.
Графиня внимательно рассмотрела почерк, конверт и печать.
– – Пасти с девятью золотыми ромбами, – подняв голову, сказали она. – У кого же это на гербе пасти с девятью золотыми ромбами?
Она порылась в памяти, но тщетно.
– Прочтем-ка письмо, – пробормотала она.
Бережно вскрыв конверт – так, чтобы не повредить печать, она прочитала:
«Сударыня! Особа, к которой Вы обратились с ходатайством, может увидеться с вами завтра вечером, если Вы будете любезны открыть ей дверь».
Графиня снова напрягла память.
– Я стольким писала! – рассуждала она. – Ну-ка посмотрим, кому же это я писала!.. Да всем! Кто же мне отвечает – мужчина или женщина?.. Почерк не говорит ни о чем.., самый обыкновенный.., типичный почерк секретаря… Ну, а стиль? Стиль покровительственный.., старинный и гладкий. Но женщина написала бы: «Будет ждать Вас завтра вечером». Значит, это мужчина… Однако вчерашние дамы приехали сами, а между тем это знатные дамы… Подписи нет… У кого же это пасти с девятью золотыми ромбами?.. О! – воскликнула она. – С ума я, что ли, сошла? Да, я писала господину де Гемене и господину де Роану; совершенно ясно, что отвечает один ив них… Но гербовый щит не разделен на четыре части – значит, письмо от кардинала… Ах, кардинал де Роан, этот волокита, этот дамский угодник, этот честолюбец приедет, чтобы увидеться с госпожой де ла Мотт, если госпожа де ла Мотт откроет ему дверь!.. Что ж, он может быть спокоен! дверь будет открыта. А когда? Завтра вечером.
Она задумалась.
«Даму-патронессу, которая дала сто луидоров, можно принять в этой лачуге; она может мерзнуть на моем холодном полу и мучиться на моих жестких стульях, как святой Лаврентий на своей решетке20. Но князь Церкви, но салонный завсегдатай, но властитель сердец! Нет, нет, нищета, которую посетит духовная особа такого ранга, должна быть обставлена роскошнее иного богатства!»
Она повернулась к служанке, стелившей постель.
– До завтра, госпожа Клотильда! – сказала она. – Да не забудьте разбудить меня пораньше.
С этими словами она сделала старухе знак оставить ее одну – разумеется, чтобы поразмыслить на свободе.
Вместо того чтобы заснуть, Жанна де Валуа строила планы всю ночь. Г-жа Клотильда, которая спала не дольше.
Чем она, точно выполняя приказание, явилась разбудить ее на рассвете.
К восьми часам графиня закончила свой туалет, то есть надела элегантное шелковое платье и с большим вкусом сделала прическу.
Выйдя из дому, графиня через десять минут подошла к магазинам мэтра Фенгре, где мы сейчас застанем ее и увидим, как она восхищается и выбирает товары в этом подобии пандемониума21, набросок которого мы сейчас попытаемся сделать.
Пусть читатель представит себе каретный сарай в пятьдесят футов длиной, в тридцать футов шириной и в семнадцать футов высотой; на стенах висят все виды гобеленов времен царствования Генриха IV и Людовика XIII; к потолку, теряясь среди уймы разнородных предметов, подвешены люстры с жирандолями XVII века; они задевают набитые соломой чучела ящериц, церковные светильники и летучих рыбок.
На земле свалены в кучу ковры и циновки, мебель с витыми колонками, с четырехугольными ножками, резные дубовые буфеты, консоли на золоченых лапах времен Людовика XV, софы, покрытые розовой шелковой узорчатой тканью или утрехтским бархатом, кровати, широкие кожаные кресла – излюбленные кресла Сюлли22, эбенового дерева шкафы с резными панелями и с медными багетами, столики Буля23 из музыкальных инструментов или цветов.
Кровати розового дерева и кровати дубовые, на помостах и под балдахинами, занавески всех форм, со всевозможными рисунками; всевозможные ткани соединялись или сталкивались в полутьме сарая.
Спинеты, арфы, цитры на круглых столиках на одной ножке, клавесины; набитое соломой чучело собаки Мальборо24 с эмалевыми глазами.
Белье любого качества, платья, висящие рядом с бархатными костюмами, стальные, серебряные, перламутровые эфесы.
Факелы, портреты предков гризайли25, гравюры в рамах и всевозможные подражания Берне26, бывшего тогда в моде, того самого Берне, которому королева заметила так милостиво и так тонко:
– Бесспорно, господин Берне, вы один во Франции вызываете и дождь, и хорошую погоду.
Глава 14.
МЭТР ФЕНГРЕ
Госпожа де ла Мотт, которую допустили рассматривать все эти богатства, обращала внимание только на то, чего ей не хватало на улице Сен-Клод.
В Париже то, чего не покупают, берут напрокат; именно съемщики меблированных комнат пустили в ход поговорку: «Смотреть значит иметь».
В надежде на то, что и она, возможно, возьмет что-то напрокат, г-жа де ла Мотт остановилась на мебели, обитой желтым шелком цвета лютика, который понравился ей с первого взгляда. Она была брюнеткой.
После этого графиня обратила взор в темную сторону сарая, то есть в ту сторону, где было собрано все самое великолепное – хрусталь, позолота и зеркала.
Там она увидела парижского буржуа, державшего под мышкой колпак, – он вертел ключ указательными пальцами обеих рук и чуть насмешливо улыбался. Выражение лица у него было нетерпеливое.
Этот почтенный инспектор продажи по случаю был не кто иной, как мэтр Фенгре, которого приказчики известили о приходе красивой дамы, приехавшей в тележке.
– Графиня де ла Мотт-Валуа, – небрежно произнесла Жанна.
Услышав этот звучный титул, мэтр Фенгре мгновенно оставил ключ в покое, положил его в карман и подошел к графине.
– О, здесь нет ничего подходящего для вашего сиятельства! – сказал он. – У меня есть кое-что новое, у меня есть кое-что восхитительное, у меня есть кое-что великолепное. Хотя графиня находится на Королевской площади, пусть она не думает, что в торговом доме Фенгре, не найдется таких же красивых вещей, как у королевского меблировщика. Пожалуйста, оставьте все это, сударыня, поищем вещи в другом магазине.
Жанна покраснела.
Все, что она здесь видела, показалось ей великолепным, таким великолепным, что она даже не надеялась, что когда-нибудь сможет это приобрести.
Польщенная столь лестным для нее мнением мэтра Фенгре, она все-таки заподозрила, что он о ней не очень высокого мнения.
Она прокляла свою гордыню и пожалела, что не назвалась простой горожанкой.
Но из самого скверного порока гибкий ум всегда извлечет для себя пользу.
– Ничего нового мне не нужно, сударь, – заявила графиня.
– Ваше сиятельство! Вы, конечно, хотите меблировать квартиру для своих друзей?
– Вы правы, сударь, квартиру для друга. А вы понимаете, что для квартиры друга…
– Чудесно! Выбирайте, сударыня, – отвечал Фенгре.
– Ну, например, вот эта мебель лютикового цвета, – потребовала графиня.
– Она стоит восемьсот ливров.
Эта цена заставила графиню вздрогнуть; как признаться, что наследница Валуа довольствуется подержанной мебелью и не может заплатить восемьсот ливров?
Графиня не могла скрыть, что она расстроена.
– Но никто не говорит с вами о покупке, сударь! Откуда вы взяли, что я хочу купить это старье? Речь идет о том, чтобы взять напрокат, и к тому же…
Фенгре сделал гримасу: сделка переставала быть выгодной. Это была уже не продажа новой или даже подержанной мебели – это было взятие напрокат.
– Вам угодно взять всю эту мебель лютикового цвета? – спросил он. – Вы возьмете ее на год?
– Нет, всего лишь на месяц. Я должна меблировать квартиру одного провинциала.
– Это обойдется в сто ливров в месяц, – объявил мэтр Фенгре.
– Вы шутите, сударь: ведь таким образом через восемь месяцев эта мебель станет моей.
– Согласен, ваше сиятельство.
– И что же?
– А то, сударыня, что, коль скоро она станет вашей, она перестанет быть моей, следовательно я не обязан буду реставрировать ее и обновлять – все это стоит денег!
Госпожа де ла Мотт задумалась.
«Сто ливров в месяц – это много, – рассудила она, – но нужно сообразить: или через месяц это окажется для меня слишком дорого и тогда я верну мебель и произведу огромное впечатление на торговца, или через месяц я смогу заказать новую мебель. Я рассчитывала потратить пятьсот-шестьсот ливров, но не будем скупиться и потратим сто экю».
– Я сохраняю за собой эту мебель лютикового цвета для гостиной, – вслух сказала она, – и подходящие к ней занавески.
– Так, сударыня.
– А ковры?
– Вот они.
– А что вы мне дадите для другой комнаты?
– Вот эти зеленые диванчики, этот дубовый шкаф, этот стол с витыми ножками и шелковые узорчатые зеленые занавески.
